на наш Телеграм
Размышляет Владимир Берхин
Боутс Дирк. Святой Эразм. XV век
Татьяна Пашковская написала текст про покаяние и самобичевание, и мне захотелось его дополнить одной очень простой мыслью.
Да, достаточно часто покаяние, раскаяние понимается так, как описывал его бандит в книжке Пелевина: «если последним говном себя назовешь». Самобичевание, самокозление, последовательное долгое и – это обязательное условие – крайне болезненное признание себя полностью и абсолютно неправым, очень плохим. На такой риторике построена значительная часть покаянных молитв, использующих порою исключительно сильные образы – «Якоже свиния лежит в калу, тако и аз греху служу», «От скверных устен, от мерзкаго сердца, от нечистаго языка, от души осквернены» и так далее, все, кто читал – помнят.
Это вошло в язык, в массовое сознание. Читаешь о ком-то, что он «кается», и видишь, как человек бьёт себя кулаком в грудь, рвёт рубашку, стучит головой об землю, всячески уничижаясь – и страдает, ужасно страдает.
Собственно, в головах и правда сформировалась железобетонная связка: «покаяние» – «страдание». Помнят и Юстаса-дракона из “Хроник Нарнии”, сдирающего шкуру, и помнят, что ему также было больно.
Есть даже некоторое, обычно не высказываемое вслух соображение, что чем больнее – тем лучше, тем эффективнее покаяние. Чем сильнее себя загнобишь, чем хуже закозлишь и дальше под плинтус засунешь – тем лучше, значит, покаялся.
Нет, мы, конечно, все читали о том, что покаяние – радостный процесс, некоторые даже помнят слово «радостопечалие», но оно, как и многие другие длинные церковнославянские слова, представляется уделом святых, каких-то особых людей, которые не мы, которые лучше нас. А нам оставлено покаяние, что читается как «нам остаётся страдать».
Всё, что есть в мире, можно разделить на две группы. Даже не на хорошее и плохое, а на ценное и не ценное.
Ценное хорошо само по себе, независимо ни от чего. Собственно, единственно ценен в конечно счёте Бог, источник всякой ценности. Всё остальное может быть ценно относительно Его. Люди ценны, будучи Богом любимы и Им искуплены. Даже очень плохие люди. Даже совсем отвратительные – они всё равно ценны.
А есть вещи полезные. Они могут быть хороши, если с их помощью свершается нечто ценное. Скажем, искусство. Оно может вести к Богу, очищать человека, открывать ему на что-то глаза, развивать его – а может втаптывать в грязь, вести к унынию и злобе. Или, например, здоровье. Кто-то от физической полноценности будет благодарить и стараться в делах похвальных, а кто-то увидит в собственной силе повод для гордыни и уничижения слабых.
И именно к полезным, а не к ценным вещам относится страдание. Бог никому не желает зла, Бог не хочет, чтобы Его любимые страдали. Наше страдание само по себе не нужно Ему совсем. Более того, Иисус, видя, как Мария убивается по Лазарю, – прослезился. То есть Богу понятно наше страдание, и оно Ему – не нравится. На свете, собственно, есть только одна инстанция, которая хочет, чтобы человек страдал. И эта инстанция называется – враг. Враг – тот, кто хочет, чтобы мне было плохо, чтобы я страдал. Ему ценно моё страдание. А Богу, который меня любит, – оно не ценно.
Но страдание порою может быть полезно. Оно может научить человека стойкости. Оно может быть даже необходимо – от некоторых очень плохих пристрастий можно отойти только через ломку, через страдание. И это будет полезно.
У меня когда-то был товарищ, который качался. Не на качелях, а в спортзале – тягал железо, стремясь обрести идеальной формы бицепсы, трицепсы и кубики на животе. И он мне рассказал: когда мышцы превышают предел своей нагрузки, они трескаются. Трещины микроскопические – но они есть, и от этого натруженные мышцы болят. Эти трещины необходимо заполнить жидкостью, чтобы они не просто срослись, а увеличили мышечную массу. Именно через такое периодическое самотравмирование атлет обретает нужную форму. И поэтому не очень эффективен тренажёрный зал для того, кто неправильно питается: трещины просто зарастут, а бицепс не увеличится.
А главное – будет больно, но не будет толку.
Фото с сайта http://photoshare.ru/photo2780609.html
Само по себе страдание – не ценно. Ломка без оставления дурного пристрастия – просто боль, которая ничего не даёт и никуда не ведёт. Похмелье мучительно, но ни от чего не лечит. Душевная боль может просто свести человека с ума. Ни одна мать не будет рада, если её ребёнок страдает бессмысленно – и Богу наше самобичевание тоже, я верю, не в радость.
И потому мы призваны к внимательности: а что получается из нашего страдания? Вот, мы обозвали себя плохими словами, разочаровались в своих силах и, как псалмопевец, еженощно орошаем свою постель слезами. А толку? Оставили ли мы какие-то либо грехи? Или проявились какие-то добродетели? Зачем мы страдали, если весь результат вытек слезами на подушку?
Или вот, мы переживаем унижения и обиды от людей – но разве они сами по себе делают нас лучше? Мы молчим и терпим, думая, что исполняем заповедь – а может, если задуматься, мы просто копим ненависть и уныние? Или тайно надмеваемся величием перенесённых страданий, полагая, что с таким багажом мы уже не как прочие люди?
Порою можно услышать пастырские поучения, что слишком лёгкая, слишком сытая, слишком беспроблемная жизнь растлевает человека, делает его дебелым, медленным на Божий призыв. В этом есть своя правда – изнеженный и избалованный человек может оказаться не готов потрудиться ради Царства Небесного. Но страдание, голод, болезни, плохие отношения, одиночество – разве всё это автоматически делает человека сильнее и лучше? Нет, от страданий можно сломаться или возгордиться, впасть в ненависть или апатию.
И потому, если вы слышите от кого-то призывы «пострадать», – не ведитесь. Страдания неизбежны, таков наш грешный мир. Но мы призваны Богом не к боли, мы призваны к Любви и к работе, к служению друг другу.
