Иерусалим, как ангел, как человеческие ум и душа, как само Царство присутствующий везде и нигде, — это подлинный Иерусалим. А Святая София — лишь церковно-политический символ, даже больше политический, чем церковный...

Необязательно быть идеальным, да это и невозможно. Осознание своего несовершенства отрезвляет, а признание в любви к Богу наполняет достоинством и силой.

«Мое мнимое христианство было оружием, которым я боролся против призрака смерти, накладывавшего свою лапу на всю мою жизнь».

Пожертвование или оплата? Формализм или общение? Десятина, церковный налог или добровольный взнос? Что Церковь готова предложить прихожанину и к чему готов сам прихожанин? Об этих острых вопросах рассуждает наш читатель.

Можно убрать Сталина из храма, но нельзя убрать его из истории Российской Православной Церкви. Нельзя отделить дерево от плодов.

Церковь — прежде всего не для тех, что воцерковился, а для тех, кто пока находится вне ее.

Однажды стойкие западные монахи заметили, что когда североморский циклон встречается с атлантическим, — ветра становятся злее, а простуженных в обителях больше.

Почему люди не верят, что если они не будут ходить на непонятный вечерний концерт-реконструкцию с пением, чтением и дымом, они не могут быть едиными с Богом?

Вера — не волшебная таблетка от всех горестей, а живая связь с Живым Христом. Как в любых отношениях, мы проживаем разные чувства и продолжаем расти, даже когда это больно.

Если нас захватят инопланетяне и организуют электронный концлагерь, заперев землян в одиночных ячейках, христианство в том или ином виде сохранится, радикально изменив лишь оболочку литургической практики.