на наш Телеграм
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Природы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытие
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства ее.
Н. Заболоцкий. «Лодейников»
Христианское представление о грехопадении уходит корнями в толкование рассказа книги Бытия апостолом Павлом (Рим 5:12-21; 1 Кор 15:21-22, 45-49). Используя образы этой истории, он пытался осмыслить спасительное деяние Христа. Видимо, Павел считал историчность Бытия чем-то само собой разумеющимся. Однако сейчас мы знаем, что, во-первых, не было одновременно живших мужчины и женщины, потомками которых бы являлись все люди. А во-вторых, что смерть, болезни и страдания были и до появления человека.
Конечно, можно вслед за отцом Андреем Кураевым считать, что слово «смерть» по отношению к животным всего лишь метафора (как мы, например, говорим о «смерти» звезды), а вслед за Рене Декартом, что вопли страдающего животного – скрип плохо смазанного механизма. Однако вряд ли какой владелец домашнего животного не считает, что его питомец действительно страдает и умирает (не в том же смысле, что звезда).
Сейчас мы понимаем, что не было прекрасного сада, в котором жила первая семейная пара, что человек и мир не «испортились» в результате преступления этой первой пары. Что же нам делать с Библией? Если обратиться к экзегетическим комментариям, то можно увидеть много интересного: ближневосточные параллели к библейским рассказам, историю их редактирования, реконструкцию гипотетических источников повествований и т. д. Но читая текст как верующие люди, как христиане, мы не можем ограничиться только тем, что он значил когда-то, нам важно, что он может значить сейчас. И мы не можем отбросить ни современные научные знания – это было бы сущим мракобесием, ни апостола Павла с его столь проблематичным для этих знаний богословием.
Томас Коул. Изгнание из рая
Обратимся для начала к самой Книге Бытия. Вероятно, что и она хочет сказать нам, что вечная жизнь изначально не была предназначением человека. Такое пониманием пытается обосновать Джон Доминик Кроссан, опираясь на сравнение с двумя версиями эпоса о Гильгамеше[1]: старовавилонской – более ранней и ниневийской – более поздней. В обеих версиях Гильгамеш ищет секрет вечной жизни. В более ранней версии богиня вина и мудрости Сидури объясняет ему, что человек смертен, лишь некоторое подобие бессмертия он обретает в своих потомках. В более поздней же версии Гильгамеш находит цветок жизни, с помощью которого можно вновь и вновь молодеть, однако этот цветок похищает змея. С точки зрения Кроссана более позднюю версию рассказа стоит понимать через более раннюю. Слова Сидури и поступок змеи являются разными способами сказать о том, что бессмертие – не удел человека: «Когда говорится, что человек получил бессмертие, но сразу утратил его, по сути это означает, что бессмертен он и не был». И эпос о Гильгамеше, и рассказ об Адаме и Еве суть «метафоры о трансцендентных иллюзиях, связанных с человеческим бессмертием. Это притчи, возвещающие, что смерть – наша общая человеческая участь».
Как мы можем прочитать этот рассказ в XXI веке? С одной стороны, мы верим в Христову победу над смертью, с другой – видим, что смерть и страдания остаются мощной силой в этом мире и всегда были такой силой. Как отмечает Юрген Мольтман, «если время, проходящее между решающим сражением и днем победы, становится слишком большим, то возникает оправданное сомнение, а было ли данное сражение действительно решающим и не недооценили ли мы врага»[2].
Мне кажется, что неплохим толкованием Библии является рассказ Дэниела Киза «Цветы для Элджернона». Если говорить кратко, то после участия в эксперименте умственно отсталый герой рассказа Чарли начинает умнеть. Он начинает видеть, что те, кого он считал хорошими друзьями, лишь смеялись над ним. Начинает осознавать реальный мир как он есть. Говоря библейскими словами, у Чарли «открылись глаза» (Быт 3:7). Я думаю, что в XXI веке книга Бытия призывает нас «открыть глаза»: перестать плакать о «потерянном» рае, где не было ни болезней, ни печалей, ни воздыханий, перестать проецировать свои надежды на прошлое.
Кроме того, мне кажется, что Библия может говорить и о желании Бога, чтобы человек увидел реальное состояние мира. Так, Бог абсолютно свободен. И человек, будучи образом и подобием Бога, несёт отпечаток этой свободы. Давая заповедь «не ешь» (Быт 2:17), Бог делает нечто, что ограничивает человеческую свободу, что мешает человеку быть Его образом и подобием. Естественно, что человек пытается это ограничение преодолеть. И в результате этого преодоления он начинает видеть вещи в подлинном свете: мир – не прекрасный сад с дружными животными, здесь есть болезни, страдания, смерть. Всё творение «совокупно стенает и мучится доныне» (Рим 8:12) вовсе не в результате какого-то человеческого проступка. Думается, что слова Бога «вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (Быт 3:22) можно понимать не как иронию, но как констатацию факта. Библия призывает нас увидеть «мир, прекрасный в своей слабости»[3].
Кроме того, не можем ли мы считать, что образом Божьим является как раз слабый человек? Ведь именно образ «слабого Бога» открывается нам на Кресте. И если Иисус Христос является наиболее полным самораскрытием Бога, то не можем ли сказать, что Бог «изначально слаб»? Что он изначально умалил себя и сотворил тот мир, который смог? Сразу возникает вопрос: Как всё сказанное соотносится со взглядом Павла, что смерть вошла в мир с грехом первого человека, с вестью о победе Христа над этой смертью? Я думаю, что путь решения лежит в различении между смертью как естественным процессом и смертью как богооставленностью, присутствующем в богословии митрополита Сурожского Антония. Но об этом – позже.
_______________________________________________________________________________
[1] Кроссан Д. Д. Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги, с. 70-80.
[2] Мольтман Ю. Пришествие Бога. Христианская эсхатология, с. 12.
[3] Бумажнов Д. Ф. Мир, прекрасный в своей слабости: Св. Исаак Сирин о грехопадении Адама и несовершенстве мира по неопубликованному тексту Centuria 4,89 // Символ, 61, 2012, с. 177-194. Согласно данному исследованию, Исаак Сирин считал, что мир был сотворён таким, какой он есть. Не было грехопадения, которое испортило бы изначальный мир. Интересно мнение Исаака, что лишь посвящённым (к которым относится и сам Исаак) Бог открывает глубинный смысл Писания. Если попытаться интерпретировать взгляд Исаака для нашего времени, то нельзя ли сказать, что мы становимся «посвящёнными» благодаря науке?
