Борис Мирза рассуждает о доступности оружия, этичности его применения, а рефреном звучат всем известные слова Христа…

Наверное, я бы не стал писать эту статью, но прямо сейчас моя дочка идет в школу. Наверное, я бы не стал писать эту статью, но трагедия в Керчи произошла совсем рядом с тем местом, где учится моя дочь. Наверное, я бы не стал писать всего этого, если бы не наткнулся в сети на множество попыток найти виновного в случившейся трагедии.

Последнее вполне понятно. Когда происходит такое, хочется найти виноватых. Определить. По возможности обосновать. И навесить ярлыков.

Одни говорят о неполной семье, в которой рос подросток, убивший детей. Действительно, семье, где не хватает родителя, где мать одна работает и тянет ворох домашних дел, трудно уследить за ребенком. Но вот наверняка среди тех, кто читает этот текст, есть вполне состоявшиеся взрослые люди, которые росли в неполной семье. Было трудно, но ничего, выросли и не пришли с бомбами в школу.

Другие сетуют на доступность оружия. И это факт. Но оружие, при несовершенстве законодательства и халатном отношении тех, кто его обязан претворять в жизнь, доступно всем, однако где ваш помповый семизарядник?

Третьи на полном серьезе требуют запретить жестокие компьютерные игры. Но в игры играют почти все. Во всех школах страны и мира… И так далее, до бесконечности.

Наверное, я бы не стал писать всего этого, если бы хоть в одной статье, хоть в одном комментарии, хоть где-то прочел то, что знаю сам. Знаю, потому что очень хорошо помню себя в этом возрасте. Знаю, потому что на протяжении пятнадцати лет сам преподавал в институте и общался со студентами как раз того самого возраста, в котором парень с оружием пришел в керченский колледж…

Все причины сходятся в одну. Все плюс одна, которую не назвал никто. Неблагополучные семьи, где именно молодые люди страдают от унизительной социальной несправедливости, когда, например, видят, как в их маленьком городе дети владельца букмекерской конторы катаются на “Бентли”. Молодые люди, которые осознают, что для них нет возможности социального роста, и они никогда не шагнут на ступеньку выше, а если даже ценой неимоверных усилий едва-едва улучшат свое положение в обществе, то все равно останутся в состоянии удручающей бесперспективности. Они знают: все устроенно именно так. Этот мир, в котором они живут, принадлежит не им.

Все это, плюс скука и фальшь образования, плюс постоянная агрессия, льющаяся потоком из телевизора и Интернета, плюс нестабильность юношеской психики и боязнь завтрашнего дня… Все это есть и у нас, и у них. У многих… Но не все стреляют.

А есть и одно важное, и на мой взгляд, ключевое отличие. Та самая важная причина, которая объясняет все… Когда-то, в девяностых, я оканчивал ВГИК и нужно было написать теоретическую часть диплома. Чиновник с кафедры, перед тем как протянуть мне памятку, напечатанную еще при СССР, вычеркнул из нее первый пункт. Он звучал так: идеологическое обоснование дипломного фильма. Я удивился и спросил: “Подождите, но ведь идеология – это просто мои взгляды, идеи о жизни, об обществе, о взаимоотношениях людей”… “Нет-нет, – ответил работник кафедры, – теперь этого ничего не нужно. Свобода”. Так идеология стала не нужна. Никакая. Ни советская, ни антисоветская, ни христианская, ни языческая – никакая. Образовалось пустое место. А у всего общества появился один идеал – материальное благополучие. Чем ты богаче, успешнее – тем лучше. Ты можешь быть прекрасным учителем в начальных классах, но разве ты сравнишься с сыном владельца букмекерской конторы? Все решают материальные блага и власть как инструмент их получения.

Деньги – вот единственная единица измерения нашего общества. И, смотрите выше, когда тебе восемнадцать, и ты сознаешь, что в нынешней системе ты ничто и останешься таким навсегда (пример родителей перед глазами), а никаких других идеалов у тебя нет, то понимаешь – ты проигравший. Все будет вот так вот: мать плачет из-за следующего платежа по кредиту, отец, изнемогший от свалившихся нерешаемых проблем и сбежавший, чтобы выплачивать такой же кредит в другой семье, и вот ты – с каждым днем превращающийся в своих родителей. С пустотой в душе.

И сколько раз я слышал от своих московских студентов (куда более благополучных, чем их керченские сверстники), что этот мир дрянь, дерьмо и прочее, и прочее… А в юности, когда еще не смирился со своим безысходным положением, когда еще есть интерес и надежда и желание поиска, идеалы-то как раз нужнее всего. Но мы их вычеркнули, может, и правильно, убрав фальшивые советские. А что же взамен?.. Ничего. Никаких систем взглядов и идей, политических программ и лозунгов, философских концепций, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и друг к другу. Внимательно следим, чтобы то место, где должны быть взгляды, программы, идеалы оставалось пустым. А на пустое место пришло вот что…

20 апреля 1999 года в американской школе «Колумбайн», штат Колорадо, два ученика – Эрик Харрис и Дилан Клиболд – совершили нападение на учеников и персонал этой школы с применением стрелкового оружия и самодельных взрывных устройств. Нападавшие ранили 36 человек, из них 13 — смертельно. После этого оба покончили жизнь самоубийством, застрелившись. Ничего не напоминает? И это только с нашей точки зрения они совершили немотивированное, чудовищное злодейство. Представляете, что с точки зрения довольно большого процента молодых людей они совершили подвиг ради своих идеалов? Стреляли в мир унизительного неравенства, беспросветной скуки и безысходной бесперспективности. Ни ради корысти или тщеславия. Им нужно было совершить подвиг, и они его совершили. А за ними другие, еще, и еще… по всему миру. И вот теперь все это – рядом с моим домом.

Чудовища пришли на пустое место, которое мы старательно расчистили. И прежде чем обвинить жестокие компьютерные игры, американское влияние или что угодно другое, стоит спросить себя: что дали мы нашим детям? Какую систему взглядов на мир, какие у нас идеалы, какие правила и какие лозунги, наконец? “Что вы объясняете своим детям, когда отправляете их в школу?” – спросил я, у знакомого итальянца. Он ответил: “Нужно проявлять доброжелательность и сотрудничество”. Так и сказал. Доброжелательность и сотрудничество. Собирая свою дочь в школу, я говорю: “Если случится что-то плохое, скажи мне, я не буду тебя ругать. Если тебя кто-то обидит, обязательно скажи, я помогу справиться”.

Позитивной программы у меня нет. Она куда-то стерлась или зачеркнута, как зачеркнул когда-то работник кафедры слово “идеология” в памятке моего диплома… А она должна быть. Она необходима. Иначе единичные трагедии станут повседневной реальностью. И вот пока я размышляю, какую бы позитивную программу предложить, моя дочь идет в школу.