на наш Телеграм
Богословская комиссия, включавшая в себя Дэвида Харта, Джорджа Демакопулоса, Аристотеля Папаниколау и др. православных богословов, создала документ, одобренный Синодом Вселенского Престола, — «За жизнь мира: на пути к социальному этосу Православной Церкви». Вот несколько цитат, отобранных редакцией “Предания.ру”:
Из гл. I «Вступление»
Сказать, что мы созданы для служения Богу, означает, что мы призваны к общению в любви: приобщению Царству Отца, и Сына, и Святого Духа; и через общение с Богом-Троицей – к любовному общению со своими ближними и со всем космосом. Но тогда это предназначение должно быть коллективным, поскольку только через участие в общине Тела Христова каждый из нас, как уникальный объект божественной любви, может войти в полное единение с Богом. Поэтому наша духовная жизнь необходимо является также и общественной жизнью, а благочестие – этосом.
Мы живем в мире, в котором царит падший порядок, разрушенный, омраченный, порабощенный смертью и грехом, терзаемый насилием и несправедливостью. Это не то состояние, которого Бог желает для Своего творения; это следствие древнего отчуждения мира от его Создателя. Как таковая, эта реальность никоим образом не может диктовать или устанавливать пределы нашей нравственной ответственности перед ближними. Мы призваны служить Царству не от мира сего (Ин 18:36), такому миру, который мир сей дать не может (Ин 14:27). Поэтому нам следует не приспосабливаться к прагматичным потребностям этого мира, а вновь и вновь бороться со злом, каким бы непобедимым оно порой ни представлялось, и трудиться ради любви и справедливости, как того ожидает Бог от Своих созданий, каким бы напрасным этот труд подчас ни казался. На пути к богообщению человечество призвано не просто принять, а скорее благословить, возвысить и преобразить этот мир, чтобы его внутреннее благо могло проявиться даже среди его грехопадения.
Самое надежное основание и программа православного социального этоса содержатся, прежде всего, в учении Христа. Ничто в Евангелии нашего Господа не является более отчетливым и постоянным, чем Его абсолютная забота и сострадание к бедным и бесправным, оскорбленным и забытым, заключенным, голодным, утомленным и обремененным, отчаявшимся. Осуждение Им роскоши богатых, безразличия к положению угнетенных и эксплуатации обездоленных – бескомпромиссно и недвусмысленно. В то же время, нежность Его любви к «наименьшему из них» безгранична. Никто из тех, кто стремится следовать за Христом, не может не подражать ни Его негодованию на несправедливость, ни Его любви к притесняемым.
Cамые яркие примеры христианской общественной морали мы находим в жизни Апостольской Церкви, которая в эпоху империи создала для себя новый тип политического устройства. Он был отделен от иерархий человеческого правления и от любого социально-политического насилия, хронического и грубого, применяемого по отношению к тем, за счет кого эти иерархии существовали. Первые христиане являли сообщество, радикально приверженное жизни в любви, в котором всякие иные формы верности – нации, расе, классу – были заменены исключительной преданностью Христову закону милосердия. Это было сообщество, основанное на знании, что во Христе нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, нет какого-либо неравенства в достоинстве между мужчиной и женщиной, потому что все – одно (Гал 3:28). И потому это было также сообщество, которое всем владело сообща, обеспечивало нуждающихся и позволяло своим состоятельным членам возвращать на благо всех излишки, которые они пожинали от творения (Деян 2:42–46; 4:32–35); и это не требовало иного закона и полномочий для его исполнения, кроме любви.
Из гл. II «Церковь в общественной сфере»
Основание христианской надежды лежит в Царстве Божием, а не в царствах мира сего. Церковь не надеется «на князей, на сынов человеческих, в которых нет спасения» (Пс. 145[146]), но на Сына Божия, вошедшего в историю, чтобы освободить творение от всех разлагающих падший мир практик и структур греха, угнетения и насилия.
При весьма особых обстоятельствах апостол Павел повелел римским христианам подчиниться законно установленным гражданским властям города и империи и даже признал законной власть тех, кто «носит меч» — machairophoroi, то есть солдат, военной полиции, гражданских охранников или сотрудников налоговых органов, уполномоченных сохранять общественный мир (Рим 13:1–7). Но этот конкретный совет явно не представляет собой некую абсолютную норму христианского поведения во всех мыслимых обстоятельствах. Об этом мы знаем из слов апостола Петра, обращенных к Иерусалимскому синедриону, который был должным образом назначенным органом Иудеи с юридическими полномочиями: когда указы даже законной политической власти противоречат нашему христианскому долгу, «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян 5:29). Более того, предостережения Павла, адресованные христианам Рима, касались исключительно положения Церкви, находившейся под властью языческой империи, и сегодня ничего не говорят нам о том, как христиане должны налаживать жизнь общества и содействовать гражданскому миру, когда они сами обладают властью, или о том, чего они могут требовать от народов и правительств, осуществляя свое пророческое призвание возвещать и свидетельствовать о Божией справедливости и милости к миру.
Христианам категорически запрещается создавать из своей культурной, этнической или национальной идентичности идолов. Для христианской совести неприемлемы ни «христианский национализм», ни любая другая форма национализма. К сожалению, в настоящее время это следует подчеркнуть в связи с неожиданным распространением во многих развитых странах мира наиболее коварных идеологий идентичности, включая воинственные формы национализма и кощунственные расовые философии. Слишком часто Православная Церковь допускала смешение национальной, этнической и религиозной идентичностей, до такой степени, что внешние формы и язык веры – напрочь лишенные своего истинного содержания – стали под видом христианских использоваться в качестве инструментов продвижения национальных и культурных интересов. И это часто препятствовало Церкви в ее призвании возвещать Евангелие всем народам. Появление новых форм политического и националистического экстремизма привело к проникновению лиц, приверженных расовой теории, даже в различные православные общины. Православная Церковь безоговорочно осуждает их взгляды и призывает их к полному раскаянию и покаянному примирению с Телом Христовым. И если в православной общине становится известно о таких людях и она не может побудить их отречься от поощряемого ими зла, она обязана их разоблачить, осудить и исключить. Всякая церковная община, которая не может этого сделать, предает Христа.
Расторжение давнего договора между государством и Церковью – или троном и престолом – для христианской культуры стало великим благословением. Оно освободило Церковь от того, что слишком часто представляло собой рабское и нечестивое подчинение земной власти и соучастие в ее злых делах. На самом же деле Церковь заинтересована в том, чтобы институциональная связь христианства с интересами государства была как можно слабее – не потому что Церковь стремится выйти из общества, а потому что призвана возвещать миру Евангелие и во всем служить Богу, не компрометируя себя сообразованием с мирскими амбициями. Поэтому Православная Церковь должна благодарить Бога за то, что Он промыслительно допустил сокращение ее политического влияния в большинстве стран древнего христианского мира, дабы она могла более добросовестно осуществлять и развивать свою миссию среди всех народов и людей.
Христианство началось как движение религиозного меньшинства в культуре империи, которая к его присутствию была либо безразлична, либо враждебна. Даже тогда, в трудные времена, такие как периоды эпидемии или голода, христиан часто отличала самоотверженность в служении ближним. И на протяжении первых веков христианства забота Церкви об обездоленных – особенно о вдовах и сиротах, которые зачастую были самыми нуждающимся и незащищенными людьми древнего мира – сделала ее первым организованным институтом социального обеспечения в западном обществе. Более того, самым значительным изменением в правовой и социальной структуре имперского общества после обращения в христианство стало колоссальное расширение благотворительных ресурсов и социальной ответственности Церкви. Сегодня принцип симфонии может и дальше направлять Церковь в ее попытках сотрудничать с правительствами ради общего блага и бороться с несправедливостью. Однако он не может служить оправданием для навязывания религиозной ортодоксии всему обществу или для продвижения Церкви как политической силы. Скорее он должен напоминать христианам о том, что их приверженность общему благу – в отличие от чисто формальной защиты индивидуальных свобод, узкопартийных интересов и корпоративной власти – является истинной сущностью демократического политического строя. Если в центре общественной жизни не звучит язык общего блага, демократический плюрализм слишком легко вырождается в чистый индивидуализм, абсолютизм свободного рынка и духовно разлагающее потребительство.
Из гл. III «Жизненный путь человека»
Церковь должна четко осознавать, что именно [в юности] сексуальность и характер сексуального влечения становятся предметом особого беспокойства, а во многих случаях – причиной испуга и даже смятения. Само по себе это не является чем-то новым для человеческой природы, но мы живем во времена, когда сексуальность стала очередной областью человеческой жизни, которую захватила логика потребительства и динамика рынка. Сегодня сексуальность фактически стала в той же мере товаром или стратегией потребления – соблазнительной в силу своей гибкости и распространенности – в какой она является врожденным измерением человеческой личности. Церковь и сообщество верующих должны предложить молодежи представление о сексуальных отношениях как о животворных и преображающих, как об интимном союзе тела, разума и духа, освященном святым супружеством. Тело – это «храм живущего в вас Святого Духа» (1 Кор 6:19), и даже в своем сексуальном измерении оно призвано демонстрировать святость места Божиего обитания.
Множество социально-политических дискуссий в современном мире посвящено различным требованиям и потребностям гетеросексуальных, гомосексуальных, бисексуальных и других сексуальных «идентичностей». Фундаментальным правом каждого человека, которое ни одна государственная или гражданская власть не может нарушить, является право не подвергаться преследованиям или ущемлениям прав на почве сексуальности. Но в понимании Церкви идентичность человека заключается, прежде всего, не в сексуальности или каком-либо ином частном качестве, а скорее в образе и подобии Божиих, присутствующих во всех нас. Все христиане должны всегда искать друг в друге образ и подобие Божии и противостоять всем формам дискриминации в отношении своих ближних, независимо от их сексуальной ориентации. Они призваны к половому воздержанию – как в браке, так и вне его – именно ввиду святости сексуальной жизни в сотворенном порядке. Но они ни в коем случае не призваны к ненависти или презрению к кому-либо.
Православная Церковь утверждает полное равенство и достоинство каждой личности, сотворенной по образу и подобию Божию. Хотя Церковь признает, что мужчины и женщины имеют разный жизненный опыт и воплощают человеческую природу по-разному, она должна отвергнуть любой намек на то, что одни превосходят других в духовном достоинстве. На деле, несмотря на то, что в своем учении и богословии Православная Церковь всегда утверждала, что мужчины и женщины равны как личности, она не всегда была неукоснительно верна этому идеалу. Церковь также должна оставаться внимательной к побуждениям Духа в отношении служения женщин, особенно в наше время, когда многие из важнейших должностей в церковной жизни – богословов, преподавателей семинарий, канонистов, чтецов, регентов и экспертов в любой профессии, приносящей пользу сообществу верующих – все чаще занимают именно они; и Церковь должна продолжить размышлять о способах наилучшего участия женщин в созидании Тела Христова.
Пожилые люди в сообществе верующих заслуживают особого почитания за приобретенную ими мудрость и проявленную стойкость в вере. Однако с возрастом они становятся все более уязвимыми для болезней и немощей. Даже этот вызов может стать возможностью для углубления смирения и возрастания в вере, как для тех, кто стареет, так и для их опекунов; но это также ответственность, от которой другие члены Тела Христова никогда не должны уклоняться, и в современном мире эта ответственность влечет за собой особые трудности и требования для многих общин. Современное общество уделяет все меньше и меньше внимания пожилым людям и все чаще склонно отправлять их в специальные учреждения по уходу, подальше от глаз. В мире позднего капитализма к старости, которую когда-то признавали достойной почтения, часто относятся как чему-то смущающему, а пожилых людей считают обузой и помехой. Православная Церковь учит, что нет предела врожденному духовному достоинству человека, как бы ни страдали его тело или разум с годами. Церковь должна требовать от любого справедливого общества должным образом заботиться о пожилых людях и внимательно относиться к тому, чтобы они не подвергались пренебрежению, плохому обращению и не оказались в нищете. Сообществу верующих она поручает максимально заботиться о своих старейших членах и учиться у них.
Из гл. IV «Бедность, богатство и гражданская справедливость»
Когда Предвечный Сын стал человеком, совлекшись Своей божественной славы и сменив «образ Божий» на «образ раба, Он тем самым отождествил Себя с самыми маргинальными, политически бесправными и социально незащищенными людьми Своего времени. Рожденный среди подвластного народа, не имевшего никаких законных прав перед своими имперскими колонизаторами, воспитанный в семье, принадлежавшей к низшему ремесленническому классу, Христос начал Свое служение во внутренних районах Галилеи и посвятил его в основном самым обездоленным и безнадежным соотечественникам. Тем самым Он принял на Себя миссию пророков Израиля и поистине глубочайшее нравственное дело всего Закона и Пророков. В начале Своего общественного служения Он как Свои собственные провозгласил слова пророка Исаии: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное». Эта особая преданность обездоленным и отчаявшимся была отнюдь не просто случайным элементом Его миссии, обращенной к сынам и дочерям Израиля, но определяла саму ее суть. Для тех, кто наживался на эксплуатации слабых или был безразличен к тяжелому положению бедных, Его предостережения звучали весьма устрашающе, а осуждение было предельно бескомпромиссным.
Когда дело касалось нужд неимущих, Он неослабно требовал от Своих последователей доброжелательности и готовности жертвовать личной собственностью. Он велел ученикам отдавать всем просящим у них все без остатка с такой бескорыстностью, чтобы одна рука не знала, что делает другая, и запретил им удерживать что-либо из своих богатств в качестве земных сокровищ. Он не только повелел богатому молодому человеку продать все свое имущество, а вырученные деньги отдать бедным, но требовал того же от всех, кто желал следовать за Ним, и не считал Своим учеником отказавшегося раздать все нуждающимся. Он не оставил никаких сомнений в том, что должны делать надеющиеся войти в Царство Божие: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Более того, следуя призыву Отца, Он перенес крайнюю бездомность и отверженность: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову»; «и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его». Он завершил Свое земное служение, будучи осужден чужой оккупационной властью, перед судом которой у Него не было никаких законных прав, и умер смертью ничтожного преступника, пройдя через самую мучительную и унизительную в то время смертную казнь.
Церковь не может по-настоящему следовать за Христом или являть Его миру, если она не поставит эту безусловную заботу о бедных и обездоленных в центр своей нравственной, религиозной и духовной жизни. Стремление к социальной справедливости и гражданскому равенству – забота о бедных, приют для бездомных, защита слабых, гостеприимство по отношению к перемещенным лицам и помощь людям с инвалидностью – это не просто идеал, который Церковь рекомендует для успокоения совести, но необходимое средство спасения, незаменимый путь к единению с Богом во Христе; не справиться с этими обязанностями значит подпасть под божественное осуждение (Мф 25:41–45). Поэтому первые христианские общины апостольской эпохи приняли образ жизни, радикально отличавшийся от культуры большинства, имея только совместное имущество и передавая личное достояние всей общине с целью удовлетворить нужды каждого члена Тела Христова (Деян 2:44–45; 4:32–37).
Все величайшие Отцы Церкви четвертого и пятого веков красноречиво засвидетельствовали глубоко христианскую интуицию о том, что жизнь во Христе должна предполагать крайнюю враждебность по отношению к условиям, порождающим бедность, а также твердую приверженность филантропии и делам милосердия. Св. Василий Великий решительно выступал против имущественного неравенства в обществе своего времени и обличал богачей, воображавших, что они имеют право удерживать свое богатство от других просто на основании закона. Он настаивал на том, что все благословения – от Бога, и все блага творения – общее достояние человечества. Всякий, кто эксплуатирует бедного ради собственной выгоды, навлекает на себя осуждение на вечные муки. Кто не делится своими деньгами с голодным, виновен не просто в уклонении от общей ответственности, но в убийстве. Св. Иоанн Златоуст говорил то же обо всех, кто приобретает богатство неправедным путем, подвергая бедных еще большему обнищанию. По его словам, богач, который не делится своим богатством с нуждающимися, – вор, поскольку все изобилие творения происходит от Бога и является общим достоянием всех людей по праву рождения; все, чем владеет богач, было ему вверено для общего блага и принадлежит всем остальным. Св. Амвросий Медиоланский придерживался того же мнения.
Христианская культура должна бороться со структурным злом, которое обрекает столь многих на нищету, тогда как лишь некоторые становятся обладателями огромных богатств. Как утверждал св. Василий, люди по своей природе – социально-политические существа, которые должны делиться своими благами друг с другом, чтобы покончить с бедностью; поэтому он настаивал на том, что в христианском обществе необходимым направлением государственной политики должно быть учреждение казны, с помощью которой можно удовлетворить основные потребности всех людей и справедливо перераспределить изобилие творения. Христиане не должны рассматривать такие меры как чрезвычайные или излишние. По мнению св. Амвросия, с христианской точки зрения такое перераспределение – не более чем справедливое возмещение долга, который богатые должны уплатить бедным за их непропорционально бoльшую долю в общем имуществе всего человечества.
Церковь призвана обличать нынешние социальные условия, где это оправдано, выказывать похвалу там, где эти условия достойны одобрения, и поощрять перемены к лучшему везде, где это может принести плод. Прежде всего, Церковь должна не менее, чем Сам Христос, озаботиться положением бедных и беззащитных; и она должна быть готова заступаться за них, когда их голоса не могут быть услышаны.
Среди наиболее распространенных пороков всех человеческих обществ – причем в современных развитых странах он часто достигает беспрецедентного уровня совершенства и утонченности – можно упомянуть крайнее неравенство в доходах, которое часто порождается или поддерживается регрессивной налоговой политикой и неадекватным регулированием справедливого уровня заработной платы; это неравенство отвечает интересам тех, кто богат настолько, что в состоянии влиять на законодательство с целью защитить свое богатство от требований общего блага. Православная Церковь, безусловно, должна настаивать на том, чтобы основополагающими принципами в налоговой политике и ориентирами в оплате труда были справедливость и сострадание.
Церковь должна настаивать на моральной ответственности богатых за то, чтобы они как можно более способствовали благополучию общества в целом, а правительства при этом требовали от богачей не прибегать к несправедливой правовой защите или к поиску других обходных путей. Утверждения Отцов Церкви о том, что изобилие творения по праву рождения принадлежит всем людям, созданным по образу Божию, и что поэтому самым состоятельным из нас доверено неукоснительно делиться своим имуществом с бедными, могут противоречить некоторым укоренившимся представлениям современного мира о частной собственности. Но эти утверждения являются важнейшей основой христианского взгляда на мир как на милостивый дар Божий и свидетельствуют об ответственности, которая, по мнению Церкви, возложена на всякое справедливое общество.
Другим следствием законов, направленных главным образом на защиту материальных интересов богатых, несомненно, является то, что труд часто превращается в товар, а положение работников можно справедливо назвать «наемным рабством». Это касается в особенности промышленно развитых стран, в которых законодательство позволяет крупным работодателям без особого труда увеличивать прибыль за счет работников. Православная Церковь будет настаивать на высоком достоинстве труда и незыблемой священности каждого человека, а также на том, что «трудящийся достоин награды своей» (1 Тим 5:18). Она должна требовать, чтобы каждое общество, располагающее соответствующими средствами, защищало своих работников, как зарегистрированных, так и незарегистрированных, от злоупотреблений, унижений, пренебрежительного отношения и циничной эксплуатации. Более того, никто не должен трудиться беспрерывно: Церковь настаивает на том, что справедливая экономика или бизнес – это те, которые обеспечивают не только разумную производительность и достойную оплату труда работников, но и предоставляют им возможности полноценного отдыха от работы, а также физического и душевного восстановления вместе с семьями, друзьями и людьми из одного круга.
Более всего, вместе со св. Василием, св. Амвросием и другими Отцами, Православная Церковь должна настаивать на обязанности общества обеспечить систему социальной безопасности, которая действительно защищала бы бедных и обездоленных от абсолютной нищеты, деградации, бездомности, страданий и отчаяния. Все призваны на пир, приготовленный Богом, и все пирующие должны «звать нищих, увечных, хромых, слепых» (Лк 14:13). Этот призыв следует рассматривать не только как вопрос частной благотворительности, но и общественной справедливости.
Церковь должна высказать особое порицание в отношении стран, тратящих чрезмерную долю государственного бюджета на предприятия, которые в основном приносят прибыль или выгоду только привилегированным лицам. Как бы политически некорректно это ни выглядело, Церковь должна быть готова осудить моральные нарушения в распределении общественных благ везде, где бы она их ни обнаружила.
Неслучайно, что в Своих притчах и наставлениях Христос так часто обращал внимание на сокрушительное бремя долга, от которого страдали беднейшие слои населения Его эпохи. Современные христиане не должны допускать, чтобы чрезмерно одухотворенное прочтение Его слов заслоняло социальные проблемы, которых Он касался. Именно долг, беспощадно взыскиваемый с тех, кто стал жертвой непомерных процентных ставок, Христос называл «богатством неправедным» (Лк 16:9), и именно этот долг иудейская и христианская традиции осуждают как ростовщичество. Однако и по сей день едва ли существует какая-либо сфера государственной политики, даже в наиболее развитых странах, где злоупотребления кредитами и долгами контролировались бы рациональными и гуманными нормами. Бедные в большинстве обществ становятся жертвами беспринципных кредитных учреждений и, как правило, слабо защищены от кредиторов, которые пользуются их тяжелым положением, чтобы сделать их вечными должниками. Если Церковь реально намерена поощрять социальные практики, свидетельствующие о Божией любви, милосердии и справедливости, как они были явлены во Христе, она, безусловно, должна быть готова выступить против законов, которые не защищают уязвимых членов общества от недобросовестных и хищных кредиторов и не предоставляют тем, кто нуждается в облегчении своего трудного положения и удовлетворении своих потребностей, милосердных общественных альтернатив в противовес неуправляемым или недолжным образом контролируемым частным кредиторам.
У Церкви есть особое призвание напоминать о том, что, за исключением неутоленного голода, нет более жестоких лишений, выпадающих на долю бедных во всем мире, чем отсутствие доступа к надлежащей медицинской помощи. К тому же, Христос принес благую весть не только обездоленным, но и хромым, слепым, людям с инвалидностью, больным и страждущим. Никакой другой знак не указывал на освобождающую любовь Бога к Своим творениям так ясно, как Его власть исцелять, которую Он бескорыстно употреблял по отношению к тем, кто искал избавления от телесных и духовных недугов. Христос действительно причислял посещение больных к необходимым условиям спасения (Мф 25:31–46). Церковь, стремящаяся провозглашать ту же любовь ко всем народам и требовать от всякого общества такой же справедливости, какой Бог ждет от всех людей, должна настаивать на том, чтобы каждое правительство всеми силами и средствами, находящимися в его распоряжении, стремилось обеспечить всеобщее здравоохранение как можно более высокого качества для всех своих граждан. Абсолютный МИНИМУМ, который Церковь должна ожидать от стран с развитой экономикой, состоит в том, чтобы в рамках государственной политики и за государственный счет люди, не имеющие доступа к медицинской помощи, получили бы ее, и чтобы при этом нуждающиеся не были брошены на произвол страховых компаний, которые взыскивают огромные страховые взносы и предоставляют весьма скудные выгоды.
В любой стране малоимущие почти всегда первыми страдают от всевозможных общих неблагоприятных условий, природных или социальных, экономических или политических. И во многих случаях бедность – это результат расовой или классовой дискриминации, а не просто личного несчастья. Пока будут существовать огромные различия в достатке между странами и между отдельными людьми, социально-политическая власть будет находиться в основном в руках богатых – и любая степень относительной невосприимчивости к последствиям человеческой глупости, коррупции или стихийных бедствий будет достигаться с помощью материальных средств. То же касается и лучших возможностей образования или профессионального роста, более качественного здравоохранения, правовой защиты, финансовых возможностей, доступа к институтам политической власти и так далее. Огромное экономическое неравенство неизбежно ведет к социальной несправедливости; более того, согласно учению Христа, оно есть мерзость в очах Божиих.
Огромное экономическое неравенство неизбежно ведет к социальной несправедливости; более того, согласно учению Христа, оно есть мерзость в очах Божиих. Для того чтобы обслуживать это неравенство, в двадцатом веке появились целые школы экономики, утверждающие, что оно необходимо сопутствует любой функционирующей экономической системе. Однако все аргументы, приводимые этими школами, в лучшем случае тавтологичны и доказывают лишь то, насколько обедняется нравственное воображение человека, когда оно оказывается в рабстве у идеологии. Церковь, напротив, должна полагаться на заверения Христа о том, что ищущих Царства Божия и правды его Господь обеспечит всем необходимым. Оставаясь верной миссии пророков и Евангелию воплощенного Бога, она всегда должна быть, прежде всего, голосом, поднятым в защиту бедных, и возвышающимся, когда это необходимо, против богатых и сильных, а также против правительств, которые пренебрегают слабыми или злоупотребляют ими на службе интересам сильных. Помня о примере Церкви апостольской эпохи, она должна во всяком поколении спрашивать у каждого общества, нет ли у него эффективных средств – и, возможно, новых экономических моделей, – с помощью которых было бы возможно добиться более справедливого распределения материальных ресурсов и тем самым более радикальной приверженности совместному благу людей и планеты, которую они населяют.
Из гл. V «Война, мир и насилие»
Христианская совесть всегда должна господствовать над императивами национальных интересов. Прежде всего, христианин всегда обязан помнить, что те действия, которые считаются террористическими актами, когда они совершаются отдельными лицами или организованными группировками – как, например, произвольное убийство невинных граждан ради продвижения политической цели – не становятся морально приемлемыми, если они осуществляются официально признанными государствами или с использованием передовых военных технологий. Неважно, страдает человек от насилия или же совершает его, и по какой причине это происходит. Вред наносится всему человеку, неизбежно затрагивая его отношения с Богом, ближним и творением. В этой связи св. Василий, например, советовал воину, убившему человека в ходе оборонительной войны, хотя сам он и не является преднамеренным «убийцей», все же воздержаться от Евхаристии на ограниченный срок и принять покаянную дисциплину как «имеющему нечистые руки». Многие жертвы нападений, а также многие военнослужащие, полицейские и лица, совершившие насилие, находят этот опыт духовно разрушительным и, как следствие, глубоко подрывающим их способность к вере, надежде и любви. Церковь страдает вместе со всеми такими людьми, молясь об исцелении и спасении всех «болящих, страждущих, плененных».
Православная Церковь отвергает смертную казнь и делает это из верности Евангелию и примеру Апостольской Церкви. Она придерживается законов прощения и примирения как главных императивов христианской культуры, постоянно указывая на потенциал и обетование преображения во Христе. Она настаивает на ответственности всех правительств за ограничение насилия всеми возможными способами. Поскольку смертная казнь воздает злом за зло, ее нельзя рассматривать как добродетельную или даже терпимую практику. И хотя некоторые могут пытаться оправдывать ее как выражение соразмерной справедливости, для христиан подобная логика неприемлема. В Евангелиях Христос неоднократно отвергает сам принцип соразмерности. Он требует от Своих последователей придерживаться правила прощения, которое не только превосходит требования «естественной» справедливости, но даже оставляет в стороне гнев Закона в пользу его же более глубокой логики милосердия.
Простой исторический факт состоит в том, что самые первые христиане – те, чьи общины напрямую вышли из Церкви Апостолов – более или менее повсеместно были убеждены, что заповедь Христа не судить других представляла собой нечто большее, нежели запрещение частных предубеждений. Так, христиане не должны были служить судьями или военнослужащими в первую очередь по той причине, что эти должности требовали выносить людям смертные приговоры или приводить их в исполнение. Отказ от участия в гражданском механизме юридически обоснованного насилия был одним из наиболее отличительных признаков раннехристианского движения и предметом презрения со стороны наблюдателей-язычников.
Св. Иустин Мученик уверял, что христианин скорее умрет, чем отнимет чью-то жизнь, даже в случае законного смертного приговора. Согласно «Апостольскому Преданию», традиционно приписываемому Ипполиту Римскому, никто из тех, кто намеревался стать воином, не мог быть принят в Церковь, тогда как тем, кто на момент обращения уже служил в армии, запрещалось приводить в исполнение даже законный смертный приговор. Арнобий ясно заявил, что христиане вообще не должны выносить смертный приговор, даже если он вполне заслужен. Афинагор утверждал, что умерщвление даже тех, кто виновен в тяжких преступлениях, должно быть противно христианам, поскольку они обязаны рассматривать всякое убийство человека как осквернение души. Минуций Феликс, св. Киприан и Тертуллиан полагали само собой разумеющимся, что в христианском представлении невинные никогда не могут убивать виновных. Согласно Лактанцию, христианин не может ни убить справедливо осужденного преступника, ни даже обвинить другого человека в тяжком преступлении.
Среди Отцов преобладало мнение, что Нагорная проповедь, запрещающая возмездие, устанавливает для христиан образец, как в частной, так и в общественной сферах, поскольку на Кресте Христос не только довел до совершенства отказ от насилия, но и исчерпал гнев Закона. Безусловно, по прошествии веков и по мере приспособления Церкви к культурам и правителям, с которыми она вступала в союз, об этой пророческой неприязни к смертной казни часто забывали, притом надолго; но она остается идеалом Нового Завета и сaмой что ни на есть ранней Церкви, и в наши дни этот идеал без колебаний можно полностью восстановить и провозгласить заново. Таким образом, хотя Церковь всецело признает, что государство обязано заключать в тюрьму тех, кто может причинить вред другим, она в то же время призывает к отмене смертной казни во всех странах. Также Церковь взывает к совести людей во всем мире, прося признать, что смертная казнь почти всегда является наказанием, предназначенным для тех, у кого нет средств для лучшей правовой защиты, или тех, кто принадлежит к расовым или религиозным меньшинствам.
Из гл. VI «Экуменические отношения и отношения с другими вероисповеданиями»
Хотя в настоящее время видимое единство всех христиан в таинствах представляется лишь далекой надеждой, сила Духа Божия не знает преград, и Церковь не может ослаблять труды, направленные на достижение окончательного воссоединения всех, кто собирается вместе во Имя Христово. А до того дня, если только их сердца и умы будут открыты действию Слова и Духа, христиане всех сообществ могут встречаться в любви и вместе трудиться ради преображения мира. Так, они могут сотрудничать в делах милосердия, являя этим Божию любовь миру, и совместно продвигать социальную и гражданскую справедливость, возвещая Божию правду и мир всем народам.
Из гл. VII «Православие и права человека»
Неслучайно, что язык прав человека, а также конвенции и институты, разработанные для защиты и развития этих прав, возникли именно в тех странах, нравственная культура которых была сформирована христианскими принципами. Сегодня мы используем концепцию врожденных прав человека как своего рода нейтральную грамматику, с помощью которой можно договариваться о гражданских и правовых механизмах сохранения человеческого достоинства, всеобщей свободы, социальной стабильности, одинаковых прав для всех, полного политического равноправия, экономической справедливости и равенства перед законом, а также в качестве института для принятия международных конвенций о защите прав меньшинств, мигрантов и лиц, ищущих убежища, против военных злодеяний и преступлений против человечности. Однако исторические корни этих идей уходят глубоко в почву Евангелия и его возвещения – в средоточии имперской культуры, которой они были по большей части чужды – бесконечной ценности каждой души и о полноте достоинства каждого человека.
Во всех значительных современных заявлениях и хартиях всеобщих гражданских прав, начиная с «Декларации прав человека и гражданина», принятой Национальным учредительным собранием Франции (1789 г.) и кончая «Всеобщей декларацией прав человека» Организации Объединенных Наций (1948 г.) и вытекающих из нее резолюций, безусловно утверждается, что моральные требования всякого человека к своему обществу и его законам более первичны и неприкосновенны, чем права сословий, правительств или институтов власти. Это утверждение в значительной степени обусловлено иудейскими и христианскими истоками европейской цивилизации. Следовательно, православные христиане могут и должны с радостью усваивать язык прав человека в их попытках содействовать справедливости и миру между народами и странами и защищать слабых от сильных, угнетенных от притеснителей и неимущих от тех, кто хочет их эксплуатировать. Язык прав человека не в состоянии высказать все то, что можно и дoлжно сказать о глубоком достоинстве и славе существ, созданных по образу и подобию Божию; но это язык, который уважает данную реальность таким образом, что допускает международное и межрелигиозное сотрудничество в сфере гражданских прав и гражданского правосудия и поэтому способен выразить многое из того, что должно быть сказано. Поэтому Православная Церковь присоединяется к призыву защищать и продвигать права человека во всем мире, признавая их основополагающими и неотъемлемыми для каждой человеческой жизни.
Главным философским принципом, определяющим конвенции, на которых основывается теория прав человека, является важнейший приоритет человеческого достоинства, свободы, равенства и справедливости в социальном, гражданском и правовом устройстве любой страны. Никакой свод законов, никакая сфера привилегий или особых интересов, никакой национальный или международный императив не может стоять выше абсолютного морального требования к государству и всем его институтам защищать права человека. Таким образом, язык прав человека во всех смыслах согласуется с наиболее основополагающими принципами, которыми должна руководствоваться христианская совесть. Что касается социальных прав, которые должно гарантировать всякое правительство, то они включают право на всеобщую бесплатную медицинскую помощь, одинаково доступную для людей, находящихся в любом экономическом положении, право пожилых людей на получение пенсий и пособий по социальному обеспечению в размере, достаточном для достойного и комфортного проведения остатка жизни, право на помощь по уходу за младенцами, на надлежащие социальные условия для малоимущих и людей с инвалидностью.
Конвенции, на которых основана теория прав человека, не могут охватить или даже затронуть все то, что Православная Церковь желает для человека; сами по себе эти конвенции не могут победить эгоизм человеческих сердец или создать устойчивые формы сообществ. Они не могут дать всеобъемлющего и убедительного представления об общем благе, отвечающем всем материальным, моральным и духовным потребностям человеческой природы. Язык прав человека во многих отношениях является минимальным языком. Однако он при этом конструктивно лаконичен и может помочь сформировать и закрепить нормы милосердия, сострадания и справедливости, которые Церковь рассматривает как самый минимум из того, что следует требовать от каждого общества; и поэтому в современном мире этот язык должны непременно утверждать и поддерживать все христиане.
Во время Великого поста 379 года св. Григорий Нисский произнес проповедь, которая, по-видимому, была первой зафиксированной в западной истории атакой на рабство как институт. До этого стоики и христиане протестовали в своих текстах против жестокого обращения с рабами и (как в случае наставления Павла Филимону) выступали за отношение к ним как к духовно равным своим господам. Но до этого никто не поднимал всерьез вопрос о нравственной легитимности самого факта подневольного состояния. Более того, рассуждения Григория всецело основывались на христианских принципах универсальности божественного образа во всех людях, равенства всех людей в Теле Христовом, крови, которой Христос приобрел все человечество для Себя, неразрывного единства всех людей как братьев и сестер во Христе и так далее. Христианство родилось в мире господ и рабов, экономика которого повсеместно поддерживалась греховным принципом, согласно которому один человек может быть собственностью другого. Хотя ранняя Церковь не претендовала на то, что способна покончить с принудительным рабством в обществе, и даже не могла представить себе такой возможности, христианская община действительно сделала все возможное, чтобы создать сообщество и даже политическое устройство, в котором разница между господами и рабами упразднялась в силу равенства всех христиан как сонаследников Царства и, следовательно, как родни друг другу.
Апостол Павел провозгласил, что во Христе нет ни раба, ни свободного, ибо все «одно во Христе» (Гал 3:28). Поэтому он также повелел христианину Филимону принять беглого Онисима уже не как раба, а как брата (Флм 15–16). Это подвигло св. Иоанна Златоуста сказать, что «Церковь не знает различия между господином и рабом». Нет нужды напоминать, что христианское общество на протяжении веков не придерживалось этого правила, не признавало и не принимало должным образом ликвидацию института рабства, которая в этом правиле логически подразумевалась. И со временем христианская культура восприняла то зло, которого ей следовало избежать с самого начала. Лишь в современную эпоху для христианского мира стало вполне возможным совершенно недвусмысленно покаяться в том, что в этом отношении христиане оказались неспособны жить в полном согласии с освобождающим Евангелием Христа, Который пришел отпустить узников на свободу и дорого заплатить за их освобождение. Тем не менее, современный мир не полностью очищен от этого порочного установления. Православная Церковь признает, что приверженность защите прав человека и сегодня включает неустанную борьбу со всеми формами рабства, все еще существующими в мире.
Ни одно моральное предписание не составляет более постоянной темы в Священном Писании, начиная с первых дней Закона и Пророков и вплоть до эпохи Апостолов, чем гостеприимство и защита нуждающихся странников. Для христианской совести сегодня эти слова должны звучать особо мучительно и представлять особую проблему. Двадцать первый век начался как век мигрантов и беженцев, спасающихся от жестоких преступлений, бедности, изменений климата, войн, засухи, экономической разрухи, просящих о безопасности, средствах к существованию и надежде. Повсюду в развитом мире люди соприкасаются с беженцами и лицами, ищущими убежища, многие из которых были допущены в чужую страну на законных основаниях, а немало – без документов. Ежедневно они беспокоят совесть граждан богатых стран своей уязвимостью, нищетой и страданиями. Это проявление глобального кризиса, но это также и личное обращение к нашей вере, глубочайшей нравственной природе, к самым неотъемлемым нашим обязанностям.
На протяжении всего своего исторического пути Церковь находилась на стороне “труждающихся и обремененных” (Мф 11:28). Никогда церковное человеколюбие не ограничивалось лишь совершаемыми время от времени актами благотворительности по отношению к нуждающимся и страждущим, но ставило своей целью устранение причин, повлёкших за собой социальные проблемы.
Современное национальное государство не является священным институтом, даже если порой оно и служит делу справедливости, равенства и мира. И границы – это не что иное, как случайности истории и условности права. Иногда и они служат полезной цели, но сами по себе они не являются моральным или духовным благом и не могут оправдать невыполнение нами священных обязанностей перед теми, кого Бог вверил нашей особой заботе. Сегодня можно наблюдать, как некоторые европейские правительства и огромный сонм идеологов стараются защищать «христианскую Европу», добиваясь полного закрытия границ, продвигая националистические и даже расистские идеи и отвергая слова Самого Христа бесчисленными другими способами. Все подобные действия являются посягательством на образ Божий в тех, кто ищет нашей милости. Это – оскорбление Святого Духа. Во имя Христа Православная Церковь осуждает эти действия, умоляет виновных в них покаяться и вместо этого стараться стать служителями справедливости и милосердия.
Из гл. VIII «Наука, технологии и природный мир»
Миссия христианина преображать мир в свете Царства Божия – задача, охватывающая все творение, всю жизнь, любое измерение космической реальности. Везде, где есть страдания, христиане призваны приносить исцеление как облегчение и примирение. Вот почему Церковь в начале своей истории стала основывать больницы, открытые для всех людей, прибегая к известным на тот момент методам врачевания и лекарствам. C самых первых дней существования Церкви врачебное служение было признано ею святым начинанием и подлинным соработничеством в Божиих делах. И ни в одной области человеческой деятельности развитие технологий не является столь желанным и не приветствуется так сильно, чем в медицине. Изобретение лекарств, антибиотиков, вакцин, терапии даже самых тяжелых болезней и так далее – это особенно выдающиеся достижения творчества человека, а значит, и особо ценные дары Бога.
Возможно, первой задачей Церкви в ее попытках осмыслить стремительное развитие новейших технологий и утвердить себя как пространство духовной стабильности в условиях непрекращающегося потока научных и социальных изменений должны стать усилия по преодолению всякого кажущегося антагонизма между миром веры и миром науки. Одним из наиболее коварных аспектов современной западной культурной истории стало появление религиозного фундаментализма, включительно с фидеистическими формами христианства, приверженцы которого отказываются признавать открытия в таких областях, как геология, палеонтология, эволюционная биология, генетика и науки об окружающей среде. При этом столь же фидеистическими являются и формы идеологического «сциентизма» и метафизического «материализма», согласно которым вся реальность упорно сводится к чисто материальным силам и причинам, а вся область духовного – иллюзорна. Такой взгляд на реальность не поддерживается ни научными доказательствами, ни логикой; более того, он философски непоследователен. Несмотря на это, популярная интеллектуальная культура позднего модерна в значительной степени отмечена этими противоположными типами фундаментализма. Православную Церковь не интересует вражда между поверхностными философиями и, тем более, исторически неграмотные басни о некоем извечном конфликте между верой и научным разумом.
Христиане должны радоваться достижениям во всех науках, с удовольствием извлекать из них пользу и содействовать научному просвещению, а также государственному и частному финансированию законных и необходимых научных исследований. Особенно в наш век экологического кризиса необходимо использовать весь потенциал научных исследований и теоретической базы для поиска более глубоких знаний о нашем мире и более эффективных способов устранения грозящих всем нам опасностей. Церковь приветствует все, что способствует благосостоянию человечества и творения в целом, и неустанно поощряет исследователей в соответствующих областях прилагать максимальные усилия для облегчения страданий в мире. Это включает разработку новых технологий с целью обеспечить бедные регионы чистой водой, предотвратить истощение почв и болезни сельскохозяйственных культур, повысить урожайность и долговечность культур и так далее. Церковь призывает верующих быть благодарными и принимать научные открытия, даже те, которые могут иногда заставить их пересмотреть собственное понимание истории и структуры космической реальности. Страсть к научному познанию проистекает из того же источника, что и желание веры как можно глубже проникнуть в божественные тайны.
Никто из нас не существует в изоляции от всего человечества или от всего творения. Мы зависимые существа, всегда находящиеся в сопричастности, и, следовательно, несем моральную ответственность не только за себя или за тех, на кого оказываем непосредственное влияние, но и за весь сотворенный порядок – весь, так сказать, космический град. В наше время особенно важно понимать, что служение ближнему и сохранение природной среды глубоко и неразрывно связаны. Существует тесная и неразрывная связь между нашей заботой о творении и служением Телу Христову, а также между экологическими условиями на планете и экономическим положением бедных. Ученые утверждают, что от нынешнего экологического кризиса наибольший ущерб по-прежнему будут нести самые малоимущие. Это означает, что проблема изменения климата также является вопросом социального обеспечения и социальной справедливости. Поэтому Церковь призывает правительства всего мира способствовать развитию наук об окружающей среде с помощью образования и государственного субсидирования научных исследований, а также финансировать технологии, способные исправить пагубные последствия выбросов углерода, загрязнений и всех форм деградации окружающей среды.
Из гл. IX «Заключение»
Церковь существует в мире, но она не от мира (Ин 17:11, 14–15). В этой жизни она находится на пороге между землей и небом и свидетельствует из века в век о вещах еще не виденных. Церковь пребывает среди народов как знак и образ постоянного и вечного мира Царства Божия и как обещание всецелого исцеления человечества и восстановления сотворенного порядка, разрушенного грехом и смертью. Те, кто «во Христе», – уже «новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор 5:17). Это – слава Царства Отца, Сына и Святого Духа, отблеск которой можно видеть уже сейчас на сияющих и преображенных ликах святых. И все же Церковь – это не только живая икона Царства, но и непрестанное пророческое свидетельство надежды и радости в мире, израненном отвержением Бога. Это пророческое призвание требует не молчать перед лицом несправедливости, лжи, жестокости и духовных нестроений, и это не всегда легко даже в современных свободных обществах.
