на наш Телеграм
Русская поэзия
На этой записи Ольга Седакова читает полностью свои сборники «Китайское путешествие», «Старые песни», «Тристан и Изольда», а также стихи из других сборников и отвечает на вопросы слушателей. О поэзии говорить сложно: просто приведем одно из стихотворений Седаковой:
Похвалим нашу землю,
похвалим луну на воде,
то, что ни с кем и со всеми,
что нигде и везде —
величиной с око ласточки,
с крошку сухого хлеба,
с лестницу на крыльях бабочки,
с лестницу, кинутую с неба.
Не только беда и жалость —
сердцу моему узда,
но то, что улыбалась
чудесная вода.
Похвалим веток бесценных, темных
купанье в живом стекле
Ольга Седакова — не только прекрансый поэт, но и нетривиальный мыслитель. У нас вы найдете несколько ее лекций.
«Стихи духовные»
Сергея Аверинцева
Аверинцев — филолог, христианский мыслитель, великолепный эссеист — был еще и поэтом. Приведем его, наверное, самое удачное стихотворение:
Что нам делать, Раввуни, что нам делать? Пять тысяч взалкавших в пустыне —
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов?
Но Ты говоришь: довольно
Что нам делать в час посещенья,
где престол для Тебя, где пурпур?
Только ослица с осленком
да отроки, поющие славу.
Но Ты говоришь: довольно
Иерей, Иерей наш великий,
где же храм, где злато и ладан?
У нас только горница готова
и хлеб на столе, и чаша.
Но Ты говоришь: довольно
Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
На Тебя выходят с мечами,
а у нас два меча, не боле,
и поспешное Петрово рвенье.
Но Ты говоришь: довольно
А у нас — маета, и морок,
и порывы, никнущие втуне,
и сознанье вины неключимой,
и лица, что стыд занавесил,
и немощь без меры, без предела.
Вот что мы приносим, и дарим,
и в Твои полагаем руки.
Но Ты говоришь: довольно.
Тимур Кибиров — безусловно, один из лучших современных поэтов. Когда говорят нечто подобное, обычно имеют ввиду нетривиальную манеру, новые методы поэзии и особое «своё» содержание. У Кибирова все это есть: манера стихов нова и узнаваема, ее ни с чем не спутаешь. С одной стороны, это «соц-арт», концептуализм, активное цитирование и пересмешничество, унаследованные от позднесоветского андеграунда, с другой — удивительное настроение детства: простота, ясность, лиричность в лучшем значении этого затертого слова.
Кибирова никак не отнесешь к «заумным», «темным» поэтам, хотя он объективно и принадлежит к «авангарду». В наши эти дни это редкое сочетание: постмодернисткая «техника» стиха и непосредсвенный человечный голос.
Что касается содержания, богатого и разнообразного, скажем только, что Кибиров — подлино христианский поэт: не проповедник, не автор акафистов, но поэт, скорее, с христианским настроением и мировоззрением.
Стихи
священника Сергея Круглова
Критик Борис Дубин писал о стихах о. Сергия: «Стихотворения Круглова, созданные в 2000-е годы, стали одной из самых неожиданных новаций в сегодняшней русской поэзии: осуществленный в них синтез «религиозного» и «авангардного», «провинциального» и «всемирного» значительно меняет самопонимание современного человека. Наиболее важна в этих стихах новизна оптики, действующая «поверх» любых культурных и религиозных аллюзий — произведениям «нового» Круглова свойственно переживание мира как творчески действующей катастрофы, которая требует от человека личного соучастия — мучительного и радостного».
Итак, вот поэзия “разлома”, “экзистенциального кризиса”, когда “притяжение прошлого огромно”, а “будущее находится в абсолютном тумане” (все здесь закавыченное — из интервью).
Для меня особенно важно, что поэзия эта — плод верующего сознания, открытого для неверия. Порой кажется, что творчество религиозных смыслов в художественном пространстве более всего возможно сейчас именно на этом болезненном пути.
Вера на скорбной душе запеклась лихорадкой.
Отпадет — и розовый рубчик заметен едва.
Избави Бог! — не рубчик, глубокий шрам останется, особенно при уме и таланте.
Но нам-то вместе с поэтом ходить по этим кругам исторического ада и душевного чистилища, находя выход, теряя его и снова находя, — большая удача и подмога». — писала о поэзии Бориса Херсонского критик Ирина Роднянская.
«Елена Андреевна Шварц — петербургский поэт; не сомневаясь, уточню — великий и редкостный поэт. Ее (как и других прекрасных поэтов этого поколения, принадлежавших «второй культуре», то есть не публиковавшихся в СССР, — Виктора Кривулина, Александра Величанского) «широкий читатель» у нас знает совсем мало.
Это горько — и, я бы сказала, стыдно. Стихи Шварц переведены на все, вероятно, европейские языки, ее изучают в Сорбонне и Оксфорде. Она написала много — четыре тома ее сочинений изданы в 2008 году в «Пушкинском фонде».
Это богатый и совершенно своеобразный мир. Елена Шварц относилась к поэзии как к служению (почти забытая в скептической современности позиция).
«На миг вместивший мира боль и славу» — так она видела дело поэта. Все ее сочинения и ее жизнь были обращены к Творцу, и образцом поэта был для нее Псалмопевец Давид («Танцующий Давид» — называлась ее первая, изданная в Америке книга)» — писала о Шварц Ольга Седакова.
Избранные стихи Леонида Аронзона, одного из крупнейших поэтов второй половины XX века. Главная «тема» его поэзии — «райский опыт». Ольга Седакова в лекции о Аронзоне говорила: «Материал Аронзона – это момент мира, увиденного в его славе, увиденного как рай или храм. Вершинный момент свободы – и одновременно полной плененности («Холмов этих пленник», «Я быть счастливей не могу»). Плен – поскольку развязки не предвидится. Спускаться некуда. Свет некоего сверхсмысла – и близость абсурда. Неразличимость блаженства и катастрофы. Тяга к смерти как кульминации жизни, как к выходу (входу) в рай».
Сочинения и фотографии
Ивана Жданова
Арсений Тарковский в последние годы своей жизни называл Ивана Жданова лучшим поэтом современности. Лауреат премии Андрея Белого (1988), первый лауреат премии Аполлона Григорьева Академии русской современной словесности (1997), лауреат литературно-кинематографической премии имени Арсения и Андрея Тарковских (2009). Поэзия Жданова отличается крайней метафорической плотностью, необыкновенной музыкальностью, религиозно-философской глубиной.
«Образ можно отбросить, значит, его надо отбросить. Образ, по существу, не окончателен, не абсолютен. Если поэзию нельзя сделать из материала элементарного, из «да» и «нет», из «белого» и «черного», из «стола» и «стула», без каких-либо украшений, то Бог с ней, обойдемся без поэзии! Виньетки и картинки, пусть и поданные на новейший сюрреалистический лад, нам не нужны. Основное было именно в ощущении: то, что может поэзией не быть, не должно ею казаться, недостойно ее имени. […] В поэзии должно, как в острие, сойтись все то важнейшее, что одушевляет человека. Поэзия в далеком сиянии своем должна стать чудотворным делом, как мечта должна стать правдой: если вдуматься, это то же самое», — писал о своей поэзии Адамович.
Приведем стихотворение Адамовича, иллюстрирующее эти слова и, кроме того, его отношение к христианству.
Но смерть была смертью.
А ночь над холмом
Светилась каким-то нездешним огнем,
И разбежавшиеся ученики
Дышать не могли от стыда и тоски.
А после… Прозрачную тень увидал
Один. Будто имя свое услыхал
Другой… И почти уж две тысячи лет
Стоит над землею немеркнущий свет.
«Свет», «нездешний огонь», «прозрачность», «немеркнуший свет» — это сердце поэзии, мысли Адамовича. Христианство Адамовича «сложно», «зыбко»: он сомневался, недоумевал, критиковал. Однако «нездешний свет» христианства все равно всегда оставался для него «самым важным».
Адамовичу пренадлеждат «Комменатрии» — собрание коротких эссе, великолепных по тонкости мысли, метнкости замечаний, красоте стиля.
|
|||
