на наш Телеграм
Сор для мира,
прах, всеми попираемый
ЮРОДСТВО В БИБЛИИ
Текст, который можно назвать богословием юродства, содержится в первом послании к Коринфянам апостола Павла.
В первой главе: «Ведь поскольку мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, — благоугодно было Богу безумием проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют знамений, и Еллины ищут мудрости, мы же проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для язычников безумие, для самих же призванных, как Иудеев, так и Еллинов, Христа — Божию силу и Божию премудрость, потому что безумное Божие мудрее людей, и немощное Божие сильнее людей».
И в четвертой: «я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков. Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии. Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, [как] прах, всеми [попираемый] доныне. Не к постыжению вашему пишу сие, но вразумляю вас, как возлюбленных детей моих. Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием. Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу».
ПРОРОКИ
Многие пророки делали вещи, которые можно назвать юродством: Иезекииль ест лепешки из коровьего помета (Иез. 4:12–15 ), Осия берет в жены блудницу (Ос. 1:2), Исайя ходит голым (Ис. 20:2) , Иеремия носит на шее ярмо (Иер. 27.2), а Седекия — железные рога на голове (3 Цар. 22:11). В результате пророков часто принимают за сумасшедших (4 Цар. 9:11; Ос. 9:7; Иер. 29:26).
Зачем они это делают? Подобного рода действия для пророков — это проповедь, только не словами, а действиями, жестами; сейчас мы бы назвали это перфомансом. Такими экстравагантными дейсвиями пророки провоцируют своих слушателей, сбившихся с Божьих путей, наконец-то понять волю Божью. Их цель — выбить человека из привычного.
Проповедовать действиями, провоцировать делами для смены умонастроений слушателей (т. е. для метанойи — покаяния) — так будут поступать и многие юроды.
БОГ — ЮРОД
Не такой же ли провокацией по преимуществу было и само Боговоплощение? Уничижение Бога, Его смирение; Творец мира, Который стал сором для мира, прахом, мусором. Христос, пирующий с блудницами и мытарями; Христос говорящий странные провокационные притчи, Христос напоказ нарущающий заповеди и устраивающий провокацию в Храме; Христос, сносящий побои и умирающий позорной смертью — вот первообразец юродства.
Не просто так мир решил убить своего Создателя.
СОБЛАЗН И БЕЗУМИЕ
Христианство — соблазн и безумие, несомненно. Соблазн, кощунство для религии; безумие, глупость для разума, философии. Так для мира было всегда. Когда истинное христианство становится таким и для самой Церкви — приходят юродивые.
Юродство в строгом смысле — феномен четко исторически и культурно ограниченный. Юроды приходят в «благополучный христианский мир», мир победившего внешнего благочестия — туда, где все как бы христиане: постятся, исповедуются, причащаются. Юрод становится соблазном и безумием для «хороших христиан».
Юродивый провоцирует обнаружение греха, выход христиан из лицемерия внешнего благочестия. Внешнее благочестие победило, «все — христиане». Но вот приходит юродивый, и «христиане» обнаруживают себя: они забрысывеют нищего голого урода камнями, поют издевательские песенки, в пределе — они его убивают. И как-то сразу становится понятно, что с победившим христианством что-то не так.
Фактически юродивый разыгрывает типичную «удобную жертву», такую, что ее трудно не гнать. Проводится своего рода тест на смирение и милосердие — и часто эксперимент показывает, что Евангелием в благополучных христианских обществах и не пахнет. Простейший тест на подлинность христианства: подставить другую щеку. Вот юродивый (впрочем, необязательно юродивый) устраивает дебош в церкви. Если прихожане отвечают агрессией, значит, они просто-напросто не христиане, потому что христиане ведут себя противоположным образом. Добавим, что такая языческая реакция на «оскорбление» своей святыни делает и саму святыню — языческой.
Прекрасный пример — эпизод из жизни Василия Блаженного. Василий просит своего ученика разбить камнем чудотворную (так!) икону. Но зачем? Чудотворная икона — само воплощение православного благочестия. И вот — ее надо уничтожить. Согласно сказанию, Василий прозрел, что «первым слоем» иконы изображен сам Сатана. Мораль проста: в седцевине победившего благочестия, спокойного и уверенного в себе, сидит дьявол. Юродивый приходит, чтобы его убить.
Юродивый приходит напомнить о Царстве не от мира сего, поэтому в нем самом нет ничего от мира — это нищий сумасшедщий голый урод, который бросает вызов властям. Он — глашатай грядущего Христа, идущего разрушить мир сей. Расцвет византийского юродства приходится на расцвет Византии как православной империи; расцвет юродства древнерусского — на расцвет православной Московии. Часто отдельные черты юродского поведения встречаются в монастырях, т. е. в «суперблагочестивых условиях». В юродстве чувствуется усталость от излишнего благочестия, от церковного спокойствия, и жажда по огненному христианству.
КОЗЛЫ ОТПУЩЕНИЯ
Прежде чем перейти к житиям юродивых, опишем механизм юродского глума. В общем виде: юродивый прикидывается «похабом», когда мир сей прикидывется христианским. Юродивый сознательно становится козлом отпущения, чтобы мир принес его в жертву, тем подтвердив, что остался языческим, что Евангелие данную общину не переродило.
Козлом отпущения можно стать по разному. Юроды очень часто — иностранцы, а иностранцев никто не любит. Они бездомные и нищие: их тоже никто не любит. Это пассивные черты юродства.
Есть и активные. Юрод глумится над моралью общества, чтобы показать, что морали в христинском смысле у общества нет: прилюдно испражняется, переодевается в одежду противположного пола, чаще — ходит без одежды вовсе; ходит в бордель, общается с проститутками. Бывают провокации и в религиозной сфере: нарушение поста, дебош в храме. Цель юрода — быть «позорищем для людей и ангелов», сором, прахом. Призвать ненависть мира на себя, дабы она обнаружилась.
Все это вызов: «ударь меня». И христиане наносят удар юроду. Но юроды побеждают: ведь им удалось изобличить языческую суть «христианских обществ». Они посмеялись над миром, хорошо поглумились над ним. Для эллинов — безумие, для иудеев — соблазн, но для христиан — настоящих — сила и мудрость.
Интересно, что по апостолу Павлу христианство противостоит мудрости в равной степени, как и религии: эллины ищут мудрости, а иудеи — знамений: христианство не даст ни того, ни другого: оно соблазн (для религии), безумие (для мудрости). Религия и философия одинаково отрицают христианство, а оно — их. Но тем не менее, чаяния и религии и философии сбываются в христианстве: сила и мудрость.
Дело, конечно, не только во внешнем воздействии юродства — у него есть и субьективная сторона. Это свобода, бесстрастие, смирение юродов: они как бы уже не в этом мире. Они свободны от пут: национальных, социальных, гендерных, религиозных. Для них нет разницы между городом и пустыней, женщиной и мужчиной. Они Христовы.
ЖИТИЯ ЮРОДИВЫХ
Образец юродской агиографии — Житие Симеона свт. Леонтия Неапольского. Это житие пожалуй и самое радикальное: сексуальная провокативность, публичная дефекация, «кощунства» на Литургии и т. д. Первое и образцовое житие юрода.
Второй классический текст — Житие Андрея Константинопольского. Андрей — скиф (чужестранец) и раб (т. е. фигура весьма современная: вывезенный из далекой страны в мегаполис работник, гастарбайтер). Это воплощение «сора». Андрей глумился над столицей христианской империи: ходил по улицам Константинополя полунагой, едва прикрытый тряпьем, терпеливо сносил насмешки, добровольно подвергался избиению, спал на солнцепеке или на гноище, общался с блудницами и т. п. В этом житии особенно хорошо виден эсхатологизм юродства: значительную часть текста составил рассказ Андрея собственно о Конце мира сего — мира, где жители больших городов так не любят нищих иммигрантов.
Близко по духу к Житию Андрея Житие Василия Нового. Василия принимают за шпиона — врага византийцев (т .е. Василий более подходит для издевательств, чем даже Андрей — не просто чужак, а шпион — злонамеренный чужак). В этом житии содержатся знаменитое Видение о мытарствах прп. Феодоры: т. е. и здесь, как и в случае Андрея, житие юродивого перерастает в рассказ о Конце света.
Прокопий Устюжский — первый русский юрод. Иностранец, он приходит в Устюг и начинает глумиться над православным городом. Устюжане отвечают злобой. За эти издевательства и за другие грехи, а главное, за нежелание покаяться Прокопий пророчесвует гибель городу «огнем и водою». Прекрасно начало Жития: «Светлым видением и сладким смехом бе бо лице его от многаго веселия, яко солнце светлостию» — так видит Житие Прокопия, хотя мир видел его нищим бездомным.
«Память святого Сидора, юродивого… по прозвищу Твердислов…» — совсем небольшое сочинение, по-видимому, лишенное каких-либо исторических черт. Однако «Память Твердислова» замечательна своим характером как бы «общего места» юродства — она рисует образец юродивого, в котором кроме «образца» мало что осталось (хотя такая важная черта юродивого как социальный протест здесь отсутствует). Совершенно чудно открывается этот текст: «Твердислов справедливо этим именем назвался, ибо укрепил твердостью ум вместе со словом, как обещал Богу. И, играючи, Исидор жизненный пусть свой прошел и небесного царства достиг».
Иоанн Власатый интересен тем, что он был почти наверняка настоящим иностранцем (в остальных случаях, возможно, это агиографический штамп). Чужак, бездомный, «волосатый» — этого хватило, чтобы укрепить за ним звание юродивого.
Прокопий, Твердислов и Иоанн — пришедшие из ниоткуда бездомные бродяги. Не скажешь такого про Авраамия Смоленского и Михаила Клопского. Авраамий — интеллектуал, иконописец, проповедник, очень «нетипичный» святой. Смоленское духовенство начало на него гонения, преподобный начал юродствовать. Михаил — вообще лишен черт юродства. Юродивым он почитается скорее всего за свои пророчества и обличения власть предержащих («ты — не князь, а грязь» — такие фривольности позволял себе св. Михаил в отношении властвующих).
В Московии в эпоху Иоанна Грозного юродство расцветает как никогда. Противостояние царю стало уделом безумца; царю православного царства — соблазном. Это прежде всего блаженные Василий и Максим в Москве и Николай Салос в Пскове, избавивший свой город от резни, которую там намеревался провести Иоанн Грозный.
Не всегда юродство было столь глобальным. Например, Симона Юрьевецкого по приказу местного воеводы забивают до смерти в провинциальном городке.
И дело не только в противостоянии царю. Новгородские юроды противостояли новгородской вольнице. Юроды Феодор Новгородский и Николай Кочанов разыгрывали ругань и драки перед своим городом, с тем, чтобы его жители поняли, к чему ведут политические распри.
Юродов вообще было много. Большой Колпак, выведенный Пушкиным в «Борисе Годунове», запомнился своими длинными волосами, веригами и медными кольцами. Иоанн Устюжский — молодостью и незлобием. Юроды — на вид незлобливые жертвы, но как мы уже говорили, несут Весть о Конце этого мира. Так, ребенок, ударивший Андрея Тотемского, в наказание умирает.
Конечно, надо упомянуть о столь почитаемой современной юродивой — Ксении Блаженной, которая несла свой подвиг в новой столице новой европейской России. Потеряв мужа, она начала юродствавовать: раздала все имущество, жила бездомной, одевалась в одежду мужа и утверждала, что умерла она, а не он.
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
По понятным причинам те, кто вносили в «благополучное христианство» соблазн и безумие, могут вызвать соблаз всамделишний. Отношение Церкви к юродству всегда было осторожным. Никто к юродству «не призван». Призваны мы к исполнению заповедей, например к милосердию, подставлению щеки, смирению, неосуждению (на что, в конечном счете, работают юроды). Поэтому приведем предостережение Симеона Нового Богослова. Его слова особо значимы, ибо он сам находился в конфлитке с современной ему Церковью и именно из-за своей защиты Симеона Благоговейного, в чьем поведении было много от юродства. Вот оно:
«Того, кто живет в смиренном воздержании, люди считают притворщиком, а того, кто ест, как обжора, держат за безыскусного и простодушного, а частенько и сами с удовольствием трапезничают вместе с ним, потворствуя собственной слабости. Мало того, даже тех, кто прикидывается сумасшедшим, острит, болтает несусветный вздор, принимает непристойные позы и тем вызывает у людей смех, — даже их почитают как бесстрастных и святых, полагая, будто этакими-то ухватками, ужимками и речами те пытаются скрыть свою добродетель и бесстрастие; а вот на тех, кто живет в благоговении, добродетели и простоте сердца и на деле является святым, — на тех не обращают внимания, словно на обычных людей, и проходят мимо».
Книги о юродстве
«Юродивый как пророк и апостол»
Прекрасная статья Владыки Каллиста говорит о самых основных чертах и значении юродства.
«В духовной традиции христианского Востока нет фигуры более парадоксальной, и даже, как считают многие, скандальной, чем «дурак Божий», юродивый Христа ради, по–гречески salos.»
«Юродивые»
Глава из классических «Святых Древней Руси» Федотова. Здесь можно узнать все основные сведения о русских юродах.
Также в его фундаментальной «Русской религиозности» есть глава, посвященная юродству.
Может быть, лучшая книга о юродстве. Фундаментальное исследование о юродивых, целая энциклопедия. Помимо огромного фактического материала, здесь предпринята попытка построения целостной концепции юродства. Всячески советуем.
Также у нас есть две видеолекции Иванова, вкратце суммирующие его исследование.
«Человек обратной перспективы. Опыт философского осмысления феномена юродства Христа ради»
Кажется первая попытка выстроить философию юродства. Здесь читатель найдет философские разборы конкретных житий юродов, рассуждение о наготе юродов, отношение юродства к смеховой культуре и много других тем.
Монография выдающегося филолога Панченко. Классический труд о юродстве и смеховом мире Руси.
Надо иметь ввиду, что этот труд написан в культурологической плоскости, а не в богословской или агиологической. Панченко разбирает юродство сначала как специфический феномен Древней Руси, затем — как зрелище, и в третьей части работы — как социальный протест.
«Юродство и столпничество: религиозно-психологическое исследование»
Архиепископ Алексий (Кузнецов)
Дореволюционная монография. Если книги Иванова и Панченко — «светские», подходят к юродство как культурному феномену, то Владыка Алексий разбирает юродство с богословской точки зрения.
«Юродство» и «столпничество» взору современного человека в лучшем виде представляются не более, как явления странные, непонятные, далее затем, как явления бесцельные, неразумные, даже могущие, особенно «юродство», вводить других в соблазн, следовательно, прямо разрушительные в сфере нравственной».
«Итак «юродство» и «столпничество», как сами по себе – по своей необычайности и редкости, так и по тем упрекам и нападениям, каким они подвергаются со стороны противников своих, невольно должны обращать внимание всякого, кто принимает участие в делах церкви Христовой и для кого дорого и всякое, а тем более необычайное, явление, в ней происходящее».
«Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной и русской церкви. Исторический очерк и жития сих подвижников благочестия» — монография дореволюционного автора, священника Иоанна Коволевского. Здесь предпринимается попытка богословского и исторического рассмотрения юродства, а также излагаются жития юродов.
«Женское юродство в Православной Церкви: история и содержание подвига»
Книга кажется на уникальную тему: юродивые женщины. На основе 16 житий византийских и русских юродивых предлагается разбор женского юродства: время и причины появления святых жён, Христа ради юродивых, женское юродство в монастыре и в миру, внешний вид и речевое поведение, типичные асоциальные поступки, пророчества и чудотворения, аскетические подвиги и тайное доброделание, духовная связь между святыми юродивыми, женское юродство в сопоставлении с мужским в его типичном проявлении и пр.
«В специальной литературе, посвященной подвигу юродства Христа ради, в основном рассматриваются жития святых юродивых мужей. Так, в книге свящ. И. Ковалевского в разделах, посвященных описанию подвига конкретных святых, представлены жизнеописания пяти святых юродивых Греческой Церкви и двадцати святых юродивых Русской Православной Церкви. Среди них нет ни одного жизнеописания святой юродивой, хотя в разделе, посвященном историческим предпосылкам появления юродства, есть упоминания о первой юродивой – св. Исидоре Тавенисиотской.
В силу сказанного представления о подвиге юродства в основном сформированы под воздействием жизнеописаний святых юродивых мужей.»
«Христианское юродство и христианская сила»
Статья выдающегося мыслителя и богослова Экземплярского. Здесь киевский философ рассуждает о «о смысле христианской жизни и работы в мире», о том что значит быть «рядовым» христианином.
Причем же здесь юродство? Христианин «не находит покоя души, пока сердцем своим не примет слова Евангельского в юродстве и силе его»: каждый христианин — если он христианин — юрод, безумец в глазах мира.
«Восстань во имя Христа против обычаев мира, и миллионы раздавят тебя, не люди даже, а этот самый быт, весь уклад жизни раздавит, — и не как героя, не как мученика за Христа, не как преступника даже, а просто как человека, неспособного к жизни, ненормального, чудака, самодура».
«Вот это, как мне думается, и есть первое и великое препятствие на пути к осмысленной христианской жизни в мире: нужно обезуметь, чтобы жить в мире по законам Божьего Царства. Можно сказать, что степенью такого безумия измеряется степень преданности Христу, степень отрешенности от себя и от всего “мирского”, и не в монастырском смысле, когда тщетно пытаются создать новый мир, но в обычном, будничном смысле, когда жить хотят по-Божьему. И здесь нужно настойчиво подчеркнуть, что речь о юродстве как пути христианской жизни в мире не является измышлением чьей бы то ни было богословской фантазии, но это есть то, что описано и предсказано Евангелием, как и всем вообще новозаветным Откровением».
Мы говорили о том, что юродивые сознательно делали из себя козлов отпущения затем, чтобы изобличить работающий механизм козла отпущения в якобы «христианском» обществе.
Жирар видит в механизме козла отпущения самую сердцевину мира сего. Согласно Жирару, Страсти Христа разрушили его, учредив возможность другого социума (общества любви — Церкви).
Как кажется, книга Жирара поможет лучше понять не только функцию юродства, но и вообще то, что «хочет сделать» христианство с миром.
Роман Евгения Водолазкина, одно из главных событий современной русской литературы и не только: The Guardian например включило «Лавр» в десятку лучших книг о Боге. Древнерусский (впрочем не все так просто) роман о странствующем травнике, юродивом, монахе Лавре. Увлекательная проза с одной стороны, крайне изощренная с филологической точки зрения, но главное: роман о святости («роман-житие»).
Небольшая книжка православного философа Татьяны Горичевой. Здесь традиционная церковность соединяется с прекрасным знанием/пониманием современной философии. Эта книга — скорее собрание фрагментов о современной ситуации, нежели чем цельная православная концепция постмодерна и ответа на него. Тем не менее связующую нить можно выделить следующим образом. Постмодернизм — такое углубление атеизма, где он диалектически перепадает в открытие Другого, Святого; скорее уже не атеизм, нигилизм и материализм, а постатеизм, постнигилизм и постматериализм. Это не означает, что постмодернизм возвращается к религии. Скорее можно сказать, что постмодернизм создает условия возможности такового возвращения. Что в Православии соответствует запросу постмодернизма на Другое и Святое? Где смыкаются эти два концепта? — в юродстве. Святость юродства — это как бы «православный постмодернизм», способный ответить на лучшие чаяния постмодернизма и тем преодолеть его.
