на наш Телеграм
Не правда ли, «святостью» часто называют нечто такое, чем не хотят и не собираются заниматься? «Он святой, я так не могу» — вот беспроигрышное алиби, вот как используется нами понятие святости. «Я — не святой» — лучший способ прикрыть свои грехи. «Есть только одно горе — не быть святым» — эту точнейшую формулировку Грэма Грина мы разберем ниже.
Итак, «святость» обиходной речи и мысли — это «не наше» и «не про нас». Чье же тогда? Вариантов несколько.
1) Существует оккультистская точка зрения: есть сверхъестественные существа, все в свете и золоте — «святые», и их функция состоит, конечно, в магической помощи. Или пуще того: есть святые предметы и вещества, которые, конечно, чего-нибудь исцеляют.
2) Моралистический вариант: «святой» — некий удивительный персонаж, «нравственно-совершенный» индивид, пугающий своим совершенством. С самого рождения он не брал материнскую грудь в среду и пятницу, с детства не любил шумные игры… Читатель ясно понимает: это не про него.
3) Есть подход идолопоклоннический: «святыня», «это для нас святое». Штука опасная, ведь где идолы, там и кровь: что же делать со святыней, кроме как убивать за неё?
Любое извращение — это извращение нормы; болеет только то, что было здоровым. Так и всякое ложное понимание есть лишь извращение понимания верного. Безусловно, святое — другое, далекое, исцеляющее, совершенное и доброе, которому следует поклоняться: святое — это Бог. Бог есть единственный истинно Святой, на древнееврейском — «кадош», то есть другой, отдельный, неотмирный. Нечто можно назвать святым, когда оно освящено, посвящено Богу. Таким образом, быть с Богом — и значит быть святым, то есть таким, каким человек задуман Богом. Быть святым — значит вообще быть (принадлежать Бытию, т. е. Богу), войти в жизнь вечную, быть совершенным, целым, здоровым.
Грех (тоже понятие далеко не только моральное) — это отсоединеность от Бога, не-жизнь с Ним — Жизнью. В конечном счете, грех — это смерть, мерзость запустения, ад. Грехопадение суть отпадение от Бога, и отсюда — грех, смерть, ад. Но Бог не хочет этого: поэтому история мира — это история спасения, воссоединения всего мира с Богом. Спастись — значит быть с Ним, обожиться, то есть стать богом по благодати.
«Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» — эту Христову заповедь подозрительно редко вспоминают. Все мы призваны быть святыми, задуманы Творцом как святые. В этом смысле мы все потенциально святы. Израиль свят, потому что посвящен Богу. Церковь свята, потому что Она — Божья: христиане называли себя святыми когда-то «просто» по принадлежности к Телу Христову. Те, кого называют святыми сейчас, канонизированные святые Церкви — это те, кто исцелился от греха вполне, те кто в общении с Богом и друг с другом образуют Торжествующую Церковь, куда все мы призваны войти, в которую должен обратиться весь мир после Славного Пришествия. Это люди, жизнь которых Церковь сочла примером, могущим помочь нам в нашем движении к святости. Если мы не станем святыми как они, то окончательно отпадем от Бога — источника жизни, и «умрем в ад». Вот почему «есть только одно горе — не быть святым», не быть спасенным, не быть с Богом, погибнуть навсегда. Но Благая Весть (т. е. — Радостная, Веселая, Обнадеживающая) в том и состоит, что спасение есть.
Лиза из мультсериала «Симпсоны» в одной из серий говорит: «я не отрицаю существование ангелов, но я не верю, что кто-то из них может появиться в нашем гараже». Это лозунг настоящего агностика (а старых добрых атеистов, кажется, больше и не осталось): есть Бог или нет — не важно, это не про меня, не про жизнь. В этом суть неверия. Но святые ведь и есть такие «ангелы в нашем гараже»: реальные люди, с грехами, проблемами, пристрастиями и пр. и пр. — такие же как и мы, но исполнившие заповедь о совершенстве. Как им это удалось? Посмотрим на их собственные «отчеты» — их автобиографические сочинения, и, даст Бог, используем их как шпаргалки в деле спасения.
1. «Исповедь» блаженного Августина
Конечно, первая — «Исповедь» Августина. Эту книгу, безусловно, надо прочесть: если не как великую богословскую книгу, то как философский шедевр, если не как философский — то как первый шедевр европейской (христианской) литературы, а если и не так, то — как просто интересные мемуары. В одной из лекций о.Андрей Кураев называл «Исповедь» лучшей миссионерской книгой.
Время жизни Августина,V век, похоже на наше. Многомиллионные города, жизнь, полная неурядиц — от политических до религиозных. Христианство уже стало разрешенной религией, но многие еще помнят гонения, и христиане пока в меньшинстве. Сам Августин — сын христианки, но очень долго верой просто не интересуется: это карьерист с неспокойной жизнью и характером. Великий святой, великий богослов, великий мыслитель и писатель.
«Исповедь» у нас представлена в текстовом и аудио форматах.
Почитать о блаженном Августине можно у Роуза во «Вкусе истинного Православия», очерке Мейендорфа, и книге Мережковского.
2. Григорий Богослов о своей жизни
Григорий Богослов, современник Августина — самый значительный восточнохристианский богослов. Этому человеку мы обязаны окончательной редакцией Символа веры. Меланхолик (склоный даже к обидам и жалобам), интроверт, рафинированный интелектуал, любитель и большой мастер изящной прозы, поэзии и риторики.
Церковь — это Царство не от мира сего, поэтому, конечно, она не считает культуру абсолютной ценностью и вообще относится к ней с недоверием. Однако это не означает обскурантизма, не означает, что христиане должны быть эдакими наивными безграмотными дурачками. Великий учитель Церкви Григорий — лучший аргумент против подобных ошибок. Вообще Григория Богослова, «типичного интеллигента», создателя высоких образцов культуры, можно считать небесным покровителем интеллектуалов.
У святителя множество произведений автобиографического свойства, как и в прозе, так и в поэзии. Среди них «Стихи, о самом себе», «Стихотворение, в котором Григорий пересказывает жизнь свою», «О себе самом и на завистников».
Особо обращаем ваше внимание на поэму «О себе самом и о епископах», где святитель рассказывает историю Второго Вселенского собора, резко обличает епископат, и вообще «разжиревшую церковь» того времени.
О Григории Богослове можно прочесть: у Амана, в очерке Флоровского, и в монографии митр. Илариона (Алфеева).
3. Гимны Симеона Нового Богослова
«Некий молодой человек, около двадцатилетнего возраста, жил в наши времена в Константинополе, красивый видом и имевший что–то показное в своем облике, манерах и походке, так что даже некоторые имели о нем из–за этого дурные мнения» — так сам преподобный Симеон описывает себя.
Он жил в X веке, во времена «стабильной» империи и Церкви. Лозунгом того времени, против которого восстал Симеон, было: «святые все были в прошлом; сейчас их нет и быть не может» (знакомом, не правда ли?). А вот молодой Симеон хотел спастись, и пытался найти «живого святого» для наставления. Борьба за возможность святости, за реальность святости — его основное устремление: «не говорите, что Бог невидим людям, не говорите, что люди не видят Божественного света или что это невозможно в настоящие времена! Это никогда не бывает невозможным, друзья!»
Его «Гимны» — может быть, самое дерзновенное описание мистического опыта в Православии. Автобиографичность их имеет два смысла: во-первых, Симеон в них часто вспоминает и описывает свою жизнь. Второе, и самое важное: «Гимны» — это описание жизни Симеона со Христом, жизни в Духе; это рассказ об обоженной реальности.
Гимны у нас представлены в текстовом и аудио форматах.
Автобиографический характер носят также Благодарения преподобного, тоже как и Гимны — поэтические сочинения.
О Симеоне Новом Богослове: очерк Мейендорфа, монография Кривошеина, и Житие, написанное учеником Симеона преп. Никитой Стифатом.
4. Максим Грек о себе и о том, что он видел на Западе
Максим Грек — обратная Симеону фигура с уникальной биографией. Это святой эпохи Возрождения, не хронологически только, но и по сути. Он был активным деятелем Возрождения в Италии и Франции, членом нищенствующего ордена и поклонником Савонаролы, позже — афонским монахом, в последние годы — борцом за христинскую культуру и общество, построенное на христианских началах, за чистоту Церкви в России, где его посадили в тюрьму на долгие годы.
В заточении он пишет несколько произведений, отчасти автобиографических: «На утешение себе, и утверждение в терпении, когда был заключен в темницу и находился в скорби», «Слово оправдательное об исправлении книг», «Исповедание православной веры».
Самое интересное, пожалуй — «Повесть страшная и достопримечательная», резюмирающая его опыт жизни на Западе. В ней содержится два рассказа: о нищенствующем ордене картузианцев и о жизни и смерти Савонаролы. Эти две истории как бы представляют две главных идеи преподобного, которые он хотел воплотить в России: нестяжательный идеал Церкви и общественная жизнь, основанная на евангельских началах. В сущности это один идеал — просто жить здесь и сейчас согласно Христовым заповедям.
О преподобном Максиме можно почитать очерк Карцевой, книгу Синицыной из серии «ЖЗЛ» и книгу Громова.
5. Автобиография Порфирия Кавсокаливита
Преп. Порфирий — наш современник (умер в 1991 г.), канонизированный Греческой Церковью в ноябре 2013 г. Предлагаемая нами книга — сборник воспоминаний старца. Живая непосредственная речь преподобного приоткрывает тайну души, выбравшей путь монаха, совершающей подвиг. Это как раз то, о чем мы пытаемся сказать: душа, идущая к Богу, «святость в действии».
Книга представлена в аудио и текстовом форматах.
Банальность христианства
Джон Малер Кольер «Благовещение»
Картина Кольера «Благовещенье» — хорошая иллюстрация к тому, что мы здесь столь косноязычно и многословно пытались сказать.
Есть три пути изображения событий Писания. Икона — наиболее высокий: на самом деле это реалистическое изображение, так как передает подлинный смысл события. Но «работает» она только с верующими: икона Христа-Пантократора ничего не говорит или говорит что-то не то тем, кто еще не уверовал в Распятого. Сначала поверить в Распятого, потом увидеть в Нем Пантократора — вот верный, хотя долгий и трудный путь.
Второй путь, ложный — реалистическое изображение: девушка-семитка, одежды двухтысячелетней давности, пейзаж Галилеи на заднем плане… Это псевдореализм, потому что для современного человека Галилея две тысячи лет назад — это не обыденность, а напротив — экзотика, этнография, история.
И есть путь Кольера, который передает суть: обычная четырнадцателетняя девочка, которая отвечает на Божий призыв. Кольер возвращает нам евангельское событие таким, каким оно было на самом деле.
Тоже и с представлением о святости. Святость — это то, что происходило на самом деле и происходит сейчас. Кольер профанирует, секуляризирует, банализирует «сакральное». Я думаю, что это прекрасно.
Разберем термины: банальное — значит тривиальное, обыденное, общее место. Происхождение слова: банальное — это собственность хозяина, которой могут (точнее — должны, обязаны) пользоваться все, это «общее место». Не делает ли Господь Самого Себя общим местом, банальным для Своих рабов? Что может быть банальнее фразы «Бог есть любовь», банальнее ежевоскресной Литургии? Только вечная жизнь, обещанная всем, Благая Весть, известная всем — самая известная новость на свете?
Профанация — юридический термин из Древнего Рима, обозначающий переход «собственности богов» в «собственность людей», от жрецов — к обществу. Бог, ставший человеком, Родившийся от Девы, Дающий Свои Плоть и Кровь всем; Бог, сидящий с мытарями и блудницами — не жест ли это первопрофанации, который дает начачо всем профанациям нашей культуры? А первыми идеологами секуляризации были нищенствующие монахи на Западе и нестяжатели на Востоке: Франциск Ассизский, Нил Сорский и все, кто пошли за ними.
Сердце, вырванное из груди пленника в жертву Бога-Солнца — вот образец «сакрального»; «религиозное» не значит «доброе» или «хорошее». Христианство не сакрально. Не мы ли, христиане, «расколдовали» языческий мир, выгнали всех богов и прекратили жертвоприношения? Борьба с религией, с вечными ваалами разве не одна из основных нитей Писания? И разве Христа убили не священники за богохульство? «Великий Пан умер» — слава Богу Единому!
Поэтому христианские святые — не боги и герои, а обычные люди, шествующие вослед Человеку.
Предложим еще несколько книг на более общие темы.
Три превосходных литературных изображения святых: «Сила и слава» Грина, «Дневник сельского священника» Бернаноса, «Ключи от Царства» Кронина.
О видах сакрального — «Очерки» Элиаде.
Серьезное размышление о священном — книга Отто. И — превосходно — разоблачение сакрального, религии вообще (т.е. язычества) — книги Жирара.
Краткая, но прекрасная книга Шмемана «За жизнь мира» — о гибельности деления на сакральное/профанное.
О святости «сейчас» — спорная, но важная книга Худиева «Об уверенности в спасении».
