на наш Телеграм
Священник — как бы наиболее «церковная фигура», своего рода «воплощение Церкви». Сегодня решили посмотреть, как фигура священника отображена в художественной литературе — русской, французской, английской, японской; классической и научно-фантастической; XIX и XX вв. Священник-детектив, священник-неудачник, священник-миссионер, священник, сомневающийся в Боге, священники в космосе и священники после ядерной катастрофы, священники-святые и священники-грешники.
Кадр из фильма «Дневник сельского священника»
Если бы Диккенс писал на темы Достоевского, то у него вышло бы что-то вроде романов Макдональда. В хорошем смысле сентименальные, при этом остросюжетные и легкие, эти романы обладают философской глубиной. «Томас Уингфолд, священник» (др. название «Пробуждение викария») религиозно-философский роман, написанный в реалистической манере, великого христианского писателя и мыслителя Дж. Макдональда, предшественника К. С. Льюиса. Провинциальный священник (надо помнить, что Макдональд сам был священником), ставший служителем Божьим из-за карьерных соображений, долгим трудным путем обретает Бога. Роман про молодого священника, обнаруживающего себя атеистом. С этим противоречием связан «духовный» сюжет романа, внешний же завязан вокруг убийства и прочих романных радостей.
«Сила и слава» — гениальный роман Грэма Грина, пример подлинно христианской литературы. Священник в эпоху гонений. Священник — блудник, алкоголик, трус… Зачем он остался в этой стране? Его презирают (как и он сам себя, впрочем), преследуют как зверя, наконец убивают. Искренняя, даже жесткая история о грехе, служении Христу, святости. О том, что святость, в каком-то смысле, неприглядна. О том, что есть единственное горе — не быть святым. И главное: то, что мир считает поражением, для Неба — величайшая победа. Аверинцев справедливо говорил о романе «Сила и слава» Грэма Грина как об одном из самых аутентичных свидетельств христианства XX века — христианства, оставившего себе только Крест.
«Дневник сельского священника» — величайший роман Бернаноса. Молодой священник пытается преобразить жизнь своего прихода в истинно христианском духе, но сталкивается с мощным сопротивлением. Главная тема Бернаноса — борьба святости и пошлости — исполнена в этом романе поистине гениально. Ко всему прочему, «Дневник сельского священника» — прекрасная иллюстрация слов Павла о том, что «мы сделались посмешищем миру»: святость для мира — нечто крайне позорное. Как позорен в глазах мира Крест. Это главная тема Бернаноса, гениально воплощенная в «Дневнике сельского священника»: священник где-то в провинции, «в старом христианском приходе» пытается просто помочь людям жить по-евангельски: и, кажется, ничего кроме смеха, жестокости и подлости это живое присутствие святости не вызывает…
Главный роман Арчибальда Кронина, образец подлинно христианской литературы. «Ключи Царства» Кронина — история священника Френсиса Чизхолма: несчастная любовь, учеба, первый приход, проповедь в Китае и старость на родине. Кронин сумел показать, что истинная кротость и смирение не отрицают, а предполагают смелость, свободу и дерзание. Вечная борьба кротости и фарисейства, смирения и жестокости, святости и мира. «Ключи Царства» — редкий пример увлекательной, осознанно христианской литературы, вышедшей действительно «легкой» (по чтению, содержание «Ключей Царства» в общем трагическое), а главное — искренней, честной, без нравоучений (может быть, правда, несколько сентиментальной).
«Соборяне» — роман-хроника, о судьбе и смерти трех героев: протопопа Савелия Туберозова, священника Захарии Бенефактова и дьякона Ахиллы Десницына. Также в текст включен дневник Туберозова, открывающий внутренний смысл событий. Роман о смелом служителе Христа. Чудесный, подлинно христианский роман об обычных русских клириках XIX века.
«Молчание» — самый знаменитый роман Эндо, японского классика-христианина. История португальского миссионера в условиях гонений. Роман очень богатый: разнообразие историй, яркий сюжет, глубокая проблематика (с, надо сказать, весьма противоречивым решением) и документальность повествования (его можно читать как учебник истории христианства в Японии). Гонимый священник-миссионер.
Как считается, «Шпиль» — высшее достижение Голдинга. Верно это или нет, в любом случае этот роман — выдающееся произведение как по своим художественным качествам, так и в «идейном» плане. Как и всегда у Голдинга, «Шпиль» — блестяще написанный религиозно-философский роман. Критик А. Злобина писала о «Шпиле»: «Роман о светлой радости возвышенного служения, оборачивающейся грехом гордыни». XIV век, настоятелю собора кажется, что Бог хочет от него постройки 400-футового шпиля. Слишком понятно, что «шпиль» — образ: от пресловутого фаллоса до молитвы (но и Вавилонской башни, спасения, гордыни, Церкви, человечества, истории, искусства…). Также двусмысленна «миссия» настоятеля: гордыня? вдохновение? безумие? воля Божия? Сама эта двусмысленность лучше описывает судьбу человека и отношения с Богом, чем любые «прямые» ответы и «понятные» символы.
Рассказы Честертона об отце Брауне — само воплощение удивительной способности английской литературы (особенно христианских ее представителей) писать одновременно «легко» и «серьезно»: способность создавать гениальное «легкое чтиво». Классика детектива и одновременно классика «поучающей» литературы (уже во времена Честертона не слишком популярный вид творчества). Священник-детектив и истинный врачеватель душ.
«На пути» — второй роман «католической трилогии» Гюисманса. Здесь речь идет о периоде его обращения в веру. Герой романа обретает веру — через общение со священниками и монахами. Вторая часть романа посвящена нахождению героя в монастыре — весьма редкая в литературе вещь. Бердяев писал: «“На пути” — самая интересная книга Гюисманса, в ней описывается его обращение в католичество. Тут чрезвычайно тонкая психология двойственности, вечное колебание веры и сомнения, утонченная смесь декадентства с католичеством».
Монастырь как мы сказали редко описывался в художественной литературе. Еще одно исключение — «Братья Карамазовы» Достоевского. Роман о монастыре, старчестве, священстве (исключая множество других тем разумеется). Достоевский дает образ святости — старца Зосиму, пишет — помимо прочего апологию Церкви, но и создает «Великого Инквизитора», может быть, самую жесткую критику Церкви, из когда-либо бывших. Церковь во всей ее сложности: от жизни во Христе до предательства Христа, от святого до Антихриста, от старца до инквизитора.
«Отец Арсений» — роман о священнике-исповеднике, одном их множества страдавших за Христа в России XX века.
«Архиерей» иеромонаха Тихона, книга начала XX века — о всех тех болезнях, которыми и тогда и сейчас болеет Церковь: казенщине, нелюбви, неверии, лицемерии, сребролюбии, тяги к атрибутам власти и престижа, эмоциональном выгорании, «крепостничестве» внутри клира и пр. и пр. А главное о враче этих болезней — епископе, по-настоящему верном Христу.
«Чума» Камю — один из главных романов XX века, подходящее чтение для времени пандемии, хотя надо иметь ввиду, что чума здесь не только болезнь, но и символ вообще мирового зла (конкретнее — символ нацизма). Камю — один из основоположников атеистического экзистенциализма, то есть очевидно не христианина, но как спрашивающего «проклятые вопросы» — таки находящегося в области христианской мысли. Это хорошо видно по «Чуме», по факту повторяющей проблематику «Братьев Карамазовых»: дело не бытии Бога, а в том, что мир полон зла, страданий, в частности — невинного страдания, страдания детей. Зная это нельзя принять ни Бога, ни какого либо вообще «оправдания» зла: абсурд. Главный герой честно принимая этот абсурд противопоставляет ему активное противоборство злу. Такова позиция атеистического экзистенциализма.
Но в «Чуме» есть и другая позиция. Священник сначала чуть ли не с радостью встретивший чуму как справедливое наказание от Господа. Но такой мстительный триумфализм быстро проходит, когда священник встречается с реальными страданиями и смертями людей, детей. К концу романа он изменит позицию, не отрекаясь от христианства: силой абсурда все равно надо верить в Бога, в справедливость Его Замысла, при этом подлинное христианство — в активном противоборстве злу. Так и атеистический экзистенциалист, и христианский экзистенциалист вместе борются с чумой.
«Барсетширские хроники» — цикл романов, как считают многие, лучшее, что создал викторианский классик Троллоп. Среди многих поклонников Троллопа был например Лев Толстой, писавший «Троллоп убивает меня своим мастерством». Здесь с добрым юмором, а часто сатирически, даже едко, описывается жизнь английского провинциального духовенства: дрязги, интриги, борьба и т. д. и т. п. Иными словами, «Барсетширские хроники» остаются актуальными везде, где есть клерикальная жизнь. Но и подлинному христианству здесь, несмотря ни на что, остается место:
«Автор оставляет [своего персонажа] теперь своим читателям не как героя, не как образец для всеобщего восхищения, не как человека, за которого провозглашают тосты на званых обедах, называя его совершенным священнослужителем (выражение общепринятое и тем не менее весьма неуклюжее), а как хорошего, бесхитростного человека, смиренно верующего в то, чему он старался учить, и следующего заветам, которые он старался постичь».
К сожалению не все «Барсетширские хроники» переведены на русский: здесь вы найдете романы «Смотритель», «Барчестерские башни», «Домик в Оллингтоне».
«Булгамптонский викарий» — как считается самый религиозный роман Троллопа. Любовная история, браки, клерикальная жизнь, борьба атеизма и разных христианских течений — вот материл романа, но главное — спасение падшей женщины.
«Векфильдский священник» Оливера Голдсмита — классический английский роман XVIII в. о сельском священнике, на которого обрушился град несчастий (преследование со стороны помещика и пр.). Роман в хорошем смысле «простой», «добрый», «светлый», «трогательный», полный всяческими неожиданными событиями, излияниями чувств, проповедью доброты, милосердия, любви к ближнему и пр. «Векфильдского священника» ценили Гете, В. Скотт, Стендаль, Карамзин, Толстой, Аксаков, Лесков, Диккенс, Дж. Остин, М. Шелли, Ш. Бронте.
«Отверженные» Гюго — еще одна книга о святом епископе. В центре — смирение и милосердие епископа Мириэля. Вальжан в начале романа — на самом дне. Избыточный, расточительный дар Мириэля спасает его, запускает преображение, цепную реакцию благодати. А вот справедливость инспектора Жавера ведет к катастрофе. Епископ не просто жалеет грешника — он идет против закона; он не просто помогает грешнику, он отдает ему им сворованное, но — и это самое прекрасное, самое евангельское — дает еще и сверх того. Это, может быть, лучшая икона животворности и красоты прощения и того, каким должен быть «настоящий» епископ.
Священники в космосе: «Птица малая» — один из самых заметных научно-фантастических романов последних лет. Умно и тонко проработанный сюжет Контакта, действительно хорошо построенный сюжет. Иными словами, превосходный и необычный образчик жанра. Необычный вот почему: «Птица малая» — один из немногих примеров религиозно-философской фантастики: контакт осуществляют христианские миссионеры.
Священники после ядерной катастрофы: «Страсти по Лейбовицу» Миллера (или «Гимн Лейбовицу», «Гимн по Лейбовицу») — классика научной фантастики. Лем в своей «Фантастике и футурологии» приводит роман Миллера как единственный достойный пример «метафизической фантастики и футурологии веры». Человечество пережило глобальную катастрофу. Выжившие отброшены на столетия назад. Единственный институт, сохраняющий цивилизацию, — Церковь.
