Мое социальное служение – работа с семьями, которых коснулась беда наркозависимости. С темой насилия я соприкасался, скорее, опосредственно. Хотя и участвовал какое-то время в работе форума сайта против насилия «Ветка ивы». Однако за несколько последних лет через меня на исповеди и беседах прошло столько жертв насилия в семье (физического, психологического) – далеко не всегда при этом связанных с пьянством или наркоманией – что в конце концов я понял: быть вне этой темы попросту не получится. И было решено посвятить ей очередной семинар «Анастасис» под названием «Домашнее насилие: снять «маски». Победить в себе агрессора и жертву», который мы проводим в Жировичах (Беларусь) 1-3 марта.

В рамках подготовки к мероприятию мне довелось осмыслить свой предыдущий опыт работы в этом направлении. А этот опыт включает в себя и вполне воцерковленные семьи, в том числе священнические. Отсюда – непростой вопрос. Как человек, регулярно читающий Новый Завет, участвующий в таинствах исповеди и причащения, который вроде как должен знать апостольские наставления относительно семьи (1 Пет 3:7; Еф 5:25-28), может быть агрессором в отношении собственной супруги и детей? Понятно, что во всех нас действует грех, и что «зона отчуждения» и потеря глубинной связи между людьми возникла в результате грехопадения. Но для этого нам и дарована Церковь с ее таинствами, чтобы исцелять нас от действующего в каждом человеке греха.

Во время таких размышлений мне вдруг пришел следующий образ.
Представьте себе следующую картину. Семья приезжает в гости, или к ней приезжает гостья – тетя мальчика. При встрече его заставляют тетю поцеловать. Ему не хочется, ему противно это делать. Может быть, от нее запах специфический. Может, мальчика что-то в ее облике или манерах поведения отталкивает. Неважно почему. Главное – сам факт нежелания ее обнимать и тем более целовать, принимать от нее поцелуй. Но родители настаивают: «Это же твоя тетя!» И, используя свою родительскую власть, принуждают его к этому действию, которое повторяется каждый раз при встрече. Так что для ребенка эти поездки становятся тихим кошмаром, переживать который он начинает с момента получения информации – «мы отправляемся к тете». Кошмар этот тем кошмарней, что он – неизбежен, нельзя сказать – «я не хочу».

Со временем мальчик может привыкнуть к этим поцелуям. Повзрослев, может и забыть о них. Но он получил опыт, который научил его тому, что нет понятия личностных границ, что тело не является чем-то неприкосновенным – тем, к чему нельзя прикасаться без разрешения самого человека. Что можно принуждать кого-то – близких, кто от тебя зависит, кто с тобою связан – действовать так, как ты считаешь правильным. И это можно назвать не насилием, а воспитанием.

Наверняка все читатели наблюдали подобные эпизоды, разве что с другими лицами и «декорациями» (дедушка девочки, друг семьи). Они – обыденны, в них не видят ничего плохого. Как многие не видят что-то ненормальное в том, чтобы принудить не желающего, плачущего и отворачивающегося от Чаши ребенка «причаститься».

И именно в этих эпизодах формируется почва для насилия. Как повсеместное курение табака создает почву для наркомании. Отсюда и наша толерантность к насилию. Когда жертвы насилия в семье даже от психологов и священников могут услышать «советы» типа «не провоцируй и терпи». Ну подумаешь, немного голос повысил, раздраженно разговаривал – так жена сама и спровоцировала! Ну да, надавал сынишке мощных подзатыльников – а как по-другому было заставить его не носиться по квартире? Ну ущипнул супругу – но это ж шутя, и не хотел синяк оставлять. Высмеял ее подруг – так они и в самом деле того стоят. Грубо наорал на всех – потому что по-другому не слышали, а порядку на кухне приучить надо. А так – все в семье хорошо. Какие проблемы?..

А если сказано «А» – почему нельзя сказать и «Б»? Где грань между допустимым и недозволенным, когда границы размыты, и понятия об уважении к пространству другой(ого) – личностному и физическому – не существует? Когда нет понятий – моральное унижение и обесценивание?

Как-то у игумена Саввы (Мажуко) была публикация, где он писал о так называемой «универсальной духовности». Я бы назвал ее проще – культурой взаимоотношений и отношения к себе. Там говорилось:
«Ни в Евангелии, ни в творениях отцов вы не найдете ответов на вопросы: как правильно отдыхать, как руководить людьми без самодурства и подчиняться без раболепия, как справляться с провалами и отказами, как ладить со старшими, как воспитывать детей, как ухаживать за девушкой и многое другое…
Мы… не найдем в наших религиозных текстах науки о дружбе, учтивости, вежливости, об искусстве ведения переговоров, организации времени и многом другом».

Не совсем соглашаюсь с отцом Саввой. В Библии есть и о дружбе, и о взаимоотношениях в коллективе. Эти принципы вытекают из самого библейского учения о том, кто такой человек, что такое семья, как относиться к ближнему. Но это именно принципы, изложенные тезисно. А как их на практике, в ежедневных делах и встречах применять – этого нет…

А вот здесь давайте прервемся – и представим маму, которая целый день на работе, потом в очереди за покупками стоит, затем домой сумки с продуктами тащит – а тут еще «эти» вокруг вертятся!.. Нет чтобы сразу за пакеты взяться и дело делать, дав маме расслабиться! Так вместо этого – нужно управлять бестолочами, ибо сами толком ничего сделать не могут! Попробуй не сорвись тут! И получают чада крики и подзатыльники.

А теперь давайте представим ситуацию, что дети из этой зарисовки выросли. И некоторые воцерковились. Один – назовем его Павлом – даже поступил в духовную семинарию. Но смогут ли они догадаться, что вот эти самые новозаветные принципы взаимоотношений адресованы и к ним? Заметят ли они их вообще? Дело в том, что наше восприятие обладает свойством избирательности. Трудно видеть то, что я не готов видеть. Если содержание информации выходит за рамки моих подсознательных убеждений – мое сознание эту информацию просто не «считывает». Для этого нужно осознавать свои убеждения. И иметь способность к критическому взгляду на себя (в научном смысле этого слова). Обычному большинству людей этому нужно учиться. Но наш «герой» вырос в семье «закрытого типа», где роли и правила отличались отсутствием гибкости, о неверности которых поразмышлять никому и в голову не приходило (да еще, может, были основаны на непререкаемом авторитете). Потому возможность осознания усвоенных в родительской семье правил и установок, способность над ними размышлять и анализировать, поставить под сомнение – близка к нулю, пока нет столкновения в жизни с факторами, бросающими вызов этим установкам, и от которых нельзя изолироваться.

Таким образом, наш Павел вошел во взрослую жизнь и в пространство Церкви с самими собой разумеющимися убеждениями, что жена – это домохозяйка и служанка, «обслуживающий персонал». По таким убеждениям жили оба родителя. Жили дедушка с бабушкой. С семьями другого типа общения не было. И потому от самого рождения он жил, впитывая эти роли. Как дети крепостного помещика само собой разумеющимся считали определенное отношение к крепостным крестьянам, и им, при всей набожности уклада жизни, никогда в голову не приходило, что понятие «образ Божий» может относиться и вот к этим… каким еще людям? Это – крепостные!

Затем Павел создает семью. Может, принимает сан священника. Но он даже не осознает, что его «воспитание супруги» через агрессию, через насилие – является не-нормой. И продолжает транслировать усвоенные правила отношения к женщине дальше. А если его супруга из семьи с другими ценностями и не согласна принимать навязываемую роль? Тогда – ее нужно сильнее «воспитывать». И насилие набирает «обороты»…

Впрочем, насилие, как и вообще дисфункции, может «транслировать» не только мужской пол. Кто-то из девочек «сильных мам» вполне может усвоить, что женщина – «в центре внимания». И выйдет замуж – за парня из похожей семьи. Тот тоже семинарию окончит, станет настоятелем храма. Только в реальности приходом управлять будет не он – матушка. И горе тем, кто ей не понравится – то ли среди певчих, то ли сторожей. Ну а казначеи будут меняться быстрее перчаток – пока не подберется та, что полностью отвечает требованиям «деспотессы». Трудиться при храме останутся только те, кто уже привык к роли жертвы, или те, кто научится «подыгрывать»…

Так дисфункции и насилие продолжают жить и во вроде даже благочестивых (внешне) семьях и целых родах. Пока кто-то, хотя бы один член семьи не пробудится от «спячки» и не начнет меняться, нарушая тем самым сложившуюся «систему равновесия». Правда, я даже не представляю, как можно будет «изменнику/изменнице» выдержать давление рода и инерцию собственного прошлого – и не вернуться в жизнь по старым и привычным правилам. Для этого в большинстве случаев необходима опора на другую, более здоровую и сильную «систему» – будет ли она олицетворяться трезвым и опытным духовником, или психологом, или группой поддержки. Вообще, чем больше помощи со стороны, тем лучше.

И да, сор из избы нужно выносить. Чтобы изба была чистой.

Иеромонах Агапий (Голуб)