на наш Телеграм
Как известно, любимый спорт православных — это поединок на цитатах, преимущественно из святых отцов. Победителем в дуэли считается тот, чья цитата прозвучала последней. Словами вестников, исповедников, толкователей, служителей Любви бросаются словно камнями — не думая ни о боли, ни о миссии, ни о вразумлении. Прискорбная картина.
Очевидно, драка цитатами — это неправильное применение. В чем же тогда правильное? Иногда говорят, что обычный человек не смеет толковать Писание, и отцы укажут, научат толковать Писание верно. Правда, остается непонятным, как одни тексты помогут толковать другие тексты — текст на текст, слова к словам. Коли я не в состоянии понять текст апостолов, каким образом я могу понять текст продолжателей их дела, толкующий их же — апостолов — сочинения? Вероятно, ответ в том, что надо читать много, усваивая в первую очередь не конкретные толкования, а метод, который используется отцами.
Это кто тут такой культурный?
Но читать много в нашем дивном новом мире значит быть одновременно гордецом и лохом: читаешь — конечно, вместо того чтобы жить «в реальном мире»; читаешь — значит пытаешься казаться лучше других. В обыденном сознании понятие «культура» — это что-то слишком сложное и потому излишнее. Однако будьте внимательны: если вам говорят «это слишком сложно» — наверняка вам хотят впарить что-то до безобразия простое: «культурное» «Бордо» дороговато, выпей паленой водки; «культурный» Лосский слишком сложный, прочти брошюру «101 грех».
Парадокс в том, что подобное неприятие культуры — это культурная позиция, и состоит она, как правило, в предпочтении плохих текстов хорошим. Не будем забывать, что все, что делает человек — искусственное, т. е. искусство: вопрос только какое. Тексты Святых Отцов, Библия, сочинения Бердяева, проповеди Антония Сурожского и упомянутая брошюра про грехи — это тексты, т. е. продукты культуры. Отрицая высокую культуру, культура «простая» пытается сделать вид, что она вообще не культура, а «просто жизнь» — так работают новости, ток-шоу, выбивающие слезы фильмы и прочее. Люди объявляют культуру идолом и отказываются от нее, не понимая, что плохая культура — тоже культура. В итоге борьба за простоту приводит к победе идиотизма.
Конечно, культура неадекватна реальности. Но осознание этого факта — одна из фундаментальных черт культуры высокой, потому что именно высокой культуре свойственно осознавать свою беспомощность. Высокая культура определена желанием сбежать из культурной темницы и потому знает, как это сложно.
Уважать автора
Да, культура — идол, и от нее надо избавиться, да вот только и узнали мы это и сделать это мы можем только при помощи культуры. Поэтому не будем рассказывать о смысле жизни в 10-страничной брошюре; не будем думать, что мы «обладаем истиной» и знаем ответы на все вопросы, если на самом деле мы их перед собой даже не ставили; не будем пытаться одной цитатой ответить на вопросы, веками занимавшие лучшие умы человечества. Высокой культуре известна вся ложь цитаты, известно, что фундаментальная основа настоящей культуры — конец цитаты: прекратить цитировать, не вырывать кусок из текста, быть бережным к мысли автора.
Любая цитата — часть текста. Текст надо прочитать, я уж не говорю — понять. Хотя бы прочитать целиком. Мне кажется — хоть и боязно говорить это — что Господь, создавший меня, подарившей мне разум, вряд ли против того, чтобы я прочитал Его Слово, или слова Его рабов — и понял их так, как они написаны.
Вспомним вопрос заголовка: так как же читать Отцов? Ответ: надо читать отцов — их самих, а не тех, кто разорвал их тексты на куски.
Продемонстрируем этот принцип на примере: прочтем три цитаты, с полной очевидностью утверждающих нечто одно. Прочитаем потом текст, откуда они вырваны и поймем, что они утвеждают нечто диаметрально противоположное.
1. «Рабство не приносит никакого вреда, напротив — приносит пользу» — свт. Игнатий (Брянчанинов)
Итак, все очевидно: рабство приносит пользу, пишет свт. Игнатий. Пишет не где-нибудь, а в архипастырском послании по поводу отмены крепостного права. Защищать рабство в момент, когда Россия праздновала освобождение народа — сильный ход, не правда ли? Неудивительно, что воззвание святителя стало символом сопротивления реформам, идущего из самого сердца Церкви, сопротивления «партии революции и беспорядка»
Вчитаемся однако в текст. Если отбросить его сиюминутный повод, мы увидим целое богословие власти, господства и рабства — революционное богословие.
«Несвободное состояние людей, имеющее многоразличные формы, как это должно быть известно и понятно всякому образованному, есть последствие ниспадения человеческого во грех. Первою властию была объявлена власть мужа, первою зависимостию — зависимость жены. С этой минуты власть сопряжена с насилием, подчинение сопряжено с страданием». Для апологии крепостного права довольно неожиданый тезис: всякая влась — плод греха, власть есть, потому что есть грех. При этом и первое неравенство — неравенство гендерное — тоже последствие греха, его тоже не замыслил Бог (замечательно это сведение политических и социальных реалий к вопросам пола: привет фрейдистам и феминистам). Читаем дальше.
«Отношения власти и подчиненности рушатся с разрушением мира: тогда прекратятся начальство и власть (1 Кор. 15; 24), тогда установятся братство, равенство, свобода, тогда причиною единения власти и подчиненности будет не страх, а любовь». Не будет начальства и власти, будет свобода, равенство и братство — кто это говорит: ужасный церковный реакционер или один из лидеров «партии революции и беспорядка»? Если идеал Церкви — в ликвидации власти и рабства, в установлении свободы, то в чем же противоречие взглядов Церкви и революции? Читаем дальше.
«Во Франции не раз удавалось мечтателям увлекать народ к усилиям осуществить эту мечту, могущую существовать в одном воображении. Какие же были последствия? Последствиями были потоки крови, потрясение государства внутренним беспорядком. Для исшествия из затруднительного положения народ должен был восстановлять власть и власти… Доколе человечество подвержено влиянию греха и страстей, дотоле необходимы власть и подчиненность. Они непременно будут существовать в течение всей жизни мира: только могут являться, являются, будут являться в различных формах». Иными словами, ошибка революции в том, что она не выходит из круга мира сего, действует по логкии власти, по логике страдания и крови. Революция недостаточно радикальна! Оправдание государства ровно такое как у «либерала» Соловьева: государство существует не для того, чтобы Земля стала Раем, а для того, чтобы она не стала адом. Но что же тогда, ничего не делать? Читаем дальше.
«Быт этот (речь о крепостном праве) устарел в нравственном и государственном отношениях». Если можно изменить текущее положение к лучшему — надо менять, но не впадать в мечтательность. Главное же в следующем: «Гражданское рабство есть последствие греха — греха в обширном смысле, или той вечной смерти, которою заразился род человеческий в своем корне, в праотцах». Вообще же вся статья очень трезвая, ясная, и главное ее острие — против мечтательности и оголтелости.
Я думаю, что так — и именно так — достигается «правильный градус» радикализма. Свт. Игнатий — критик намного более фундаментальный, чем любая политическая оппозиция: весь мир от начала пал, весь он сплошь мерзость. «Либералы» не видят этого, они еще рассчитывают на мир, они ангажированы властями мира сего. «Спаситель мира установил на земле Свое Царство, но Царство духовное, могущее пребывать во всяком человеческом обществе, как бы это общество по гражданскому устройству своему ни называлось — монархиею, или республикою, или чем другим. Потому что Царство Христово, будучи не от мира сего (Ин. 18; 36), не имеет никакого отношения к гражданской форме государств». Церковь, пространство спасения, находится вне пространства греха, власти и рабства. Церковь — это подлинная революция, ведущая к «жизни будущего века», где не будет ни господ, ни рабов.
Что же все-таки значат слова «рабство не приносит никакого вреда, напротив, только пользу»? Сами эти слова принадлежат Иоанну Златоусту, и святитель Игнатий приводит их только для подтверждения своих рассуждений. Держа все вышесказанное в голове — тяжкое бремя власти князя мира сего, круг крови — мы понимаем теперь, что он имеет в виду. Истинное сопротивление властям — это отказ играть в их игры. Так святитель Игнатий и говорит: «употреби рабство посредством смирения в сильное средство спасения».
2. «Я хочу, чтобы ты к мужу имела обращение, повиновалась ему, как тело голове, и с радостию признавала его господство» — свт. Иоанн Златоуст
Итак, женщина должна быть подчинена мужчине, причем с радостью. Так утверждает Златоуст в «Толковании книги Бытия». Вчитаемся однако в текст.
«Как бы оправдываясь пред женою, человеколюбивый Бог говорит: вначале Я создал тебя равночестною (мужу) и хотел, чтобы ты, будучи одного (с ним) достоинства, во всем имела общение с ним, и как мужу, так и тебе вверил власть Над всеми тварями; но поелику ты не воспользовалась равночестием, как должно, за это подчиняю тебя мужу».
Иными словами, по замыслу Божьму мужчины и женщины равночестны и равноправны. Бог хотел одинакового достоинства полов. Неравенство полов вводится на ряду со всеми последствиями грехопадения: изганием из Рая, стыдом, смертью. Насколько человечество Божье, настолько в нем женщина свободна; насколько человечество оторвано от Бога, настолько в нем женщина порабощена. И мы видим это в любом народе, в любую эпоху — порабощение женщины, насилие к ней, сведение ее к скоту. Таков падший мир.
Не раз замечали, что в Евангелии подавляющее большинство «плохих» персонажей — мужчины. Это естественно, ведь тот мир, «не от которого» Его Царство — это мир мужского порядка, мир во власти мужчин. Поэтому среди Его учеников так много женщин. Разве дело спасения не в том, чтобы освободить человечество от последствий грехопадения — в том числе от гендерного неравенства? И мы видим это в Евангелии, а затем — во всей истории христианского мира, чающего Конца этого мира и торжества Небесного Иерусалима. Насколько Церковь «дома», т. е. свята, с Богом — настолько женщина освобождается, настолько ей возвращается ее райское равночестие с мужчиной.
Что же тогда значат слова Залотуста о «радостном подчинении»? Как мы видим, это не заповедь на все времена, а простая констатация фактического положения, в которое попала женщина после грехопадения. И Христос приходит, чтобы разрушить и это тоже — разрушить все искажения, порожденные грехом.
3. «Самое место, где была луна при своем сотворении, её величина и светлость показывают, что сотворена она в том виде, в каком бывает в пятнадцатый день» — преп. Ефрем Сирин
Итак, все очевидно: если преподобный Ефрем Сирин в своем «Толковании книги Бытия» считает нужным рассчитать, в какой момент своего цикла сотворена Луна и расчитать ее место в небе — то, конечно, книга Бытия требует буквалисткого толкования. Вчитаемся однако в текст.
«Не хотел я писать этого толкования на книгу Бытие, чтобы снова не повторять здесь изложенного уже в песнопениях и беседах. Но вынужденный к тому любовью друзей предлагаю здесь вкратце то, что в песнопениях и беседах предложил обширнее» — итак, преп. Ефрем не в одном только «Толквании на Бытие» толковал книгу Бытия. Где же еще? Например, в сочинении «О рае».Там читаем:
«Древо то было для него образом двери, плод — завесой, закрывавшей храм. Адам сорвал плод, преступил заповедь — и едва увидел славу, которая лучами своими осияла его изнутри, как побежал прочь, и поспешил искать себе убежища под смиренными смоковницами.
Насадивший древо познания поставил его посреди, чтобы отделяло оно и высшее, и низшее, и святое, и Святая Святых. Адам приступил, дерзнул войти — и пришел в ужас. Как царь Озия покрылся проказой, так обнажил себя Адам, а поскольку поражен был, подобно Озии, то спешил удалиться. Оба бежали и скрылись, потому что оба устыдились плоти своей.
Если бы все древа райские украшались той же светозарностью, какая облекала славу, то как Херувимы закрывают лица крылами своими, так и древа закрылись бы ветвями своими, чтобы не взирать на Господа своего. Но все они устыдились за Адама, оказавшего вдруг обнаженным, как скоро змий похитил его ризу, и сам лишился ног.
Поскольку Адаму не был дозволен вход во внутренний храм, то храм сей был охраняем, чтобы довольствовался Адам служением во внешнем храме, и как служит священник, принося кадило, так служил бы и он, соблюдая заповедь. Заповедь для Адама была кадилом, чтобы ею вошел и пред лице Сокровенного, в сокровенный храм.
Тайна рая изображена Моисеем, устроившим два святилища: святое и Святая Святых. Во внешнее святилище доступ был всегда свободен, а во внутреннее дозволялось входить единожды. Так, Бог заключил для Адама внутреннее рая и отверз внешнее, чтобы довольствовался он внешним».
Итак, здесь некая тайна: не деревья, а храм, не заповедь, а кадило и так далее. Здесь, в сочинении «О рае», мы находим, очевидно, толкование аллегорическое. В «Толковании» — буквалисткое. Какое из них правильное? Я не знаю — очевидно, оба. Какое значения для нашей веры имеют рассуждения преподобного Ефрема о Луне? У меня ответа нет.
[При анализе текстов Ефрема Сирина мы основывались на лекции протидиакона Андрея Кураева «В чем согрешили Адам и Ева»]
