Всегда ли мы готовы к тому, что Бог может ответить на молитву отрицательно? Почему чудо может быть неприятным? Об этом на примере популярного сериала рассуждает монахиня Елисавета (Сеньчукова).

Мы с сокелейницей Кирой любим проводить время в духовных беседах, в основном вращающихся вокруг современного искусства. Или не искусства: можем и дурацкий сериал про ловлю маньяков посмотреть, а потом поразмышлять, было ли в серии что-то разумное-доброе-вечное.

А вот недавно нашли не то чтобы доброе, но разумное и вечное — совершенно точно. Итальянский восьмисерийный фильм «Чудо: Слезы Мадонны». Снимала та же команда, что и нашумевшего «Молодого Папу» за вычетом режиссера Паоло Соррентино. Но взорвать зрителю мозг смогли и без него.

Краткий сюжет. Италия готовится к выходу из Евросоюза, а в правительственные руки попадает пластиковая статуэтка Девы Марии, плачущая кровавыми слезами. Премьер-министр, готовящийся к перевыборам на фоне семейных проблем, требует создать вокруг статуэтки режим строжайшей секретности.

Дальше будут спойлеры, предупреждаю.

Биологи по распоряжению премьер-министра изучают кровь из глаз Мадонны, определяют ДНК, обнаруживают, что носитель крови — мужчина, следов генетических заболеваний нет. Участница исследований берет пробирку с кровью домой и добавляет капельку в суп для своей парализованной старой матери. Через несколько дней мать умирает, внезапно успев перед смертью поймать надоедавшую ей муху. Вскрытие ничего не показывает. Чуть позже женщина узнает, что мать до болезни лишила ее наследства. Разъяренная, она уничтожает ее фотографии и вещи.

Премьер-министр приводит к статуэтке своего старого друга — священника, бывшего миссионера. Ныне он полностью деградировал духовно и нравственно: вор, сексуальный извращенец, лжец. Однако оказавшись возле святыни, он падает, благодарит Святую Деву и начинает каяться. Когда о его грехах узнает церковное начальство, он полностью признает свою вину, берет большое деревянное распятие и идет с ним по городу. Он уверен, что Мадонну надо освободить и отдать людям. Одновременно ему приходится выяснять отношения со своей прихожанкой, моложавой женщиной лет пятидесяти, с которой когда-то его связывали романтические чувства, и она ему рассказывает, что у них есть сын, но, поскольку она была совсем юной, когда он родился, его усыновили дальние родственники.

Генерал, охраняющий бассейн, считает себя верующим человеком, но интересы родины важнее. Когда премьер-министр предлагает в целях эксперимента заморозить статуэтку, он, нимало не смущаясь, так и делает. Кровь замерзает.

В это время в семье премьер-министра происходит трагедия: его сын лезет в уличный бассейн за игрушкой, которую уронила сестра, ударяется о дно головой и впадает в кому. Отчаявшийся отец бежит к морозильной камере за статуэткой и, рыдая, обещает явить святыню миру, если сын останется жив. Но мальчик умирает, семья разваливается практически у гроба: жена забирает дочь и уезжает. Премьер-министр врывается к плачущей Мадонне с ломом и видит напротив нее раскаявшегося священника тяжело больным. Премьер-министр плачет, священник умирает у него на руках.

Почти сразу политик дает интервью в прямом эфире, где практически пиарится на смерти сына: говорит, что он умер вместе с ним как человек, но продолжает нести бремя ответственности за отечество. Через несколько дней он выигрывает выборы. А его жена и дочь уходят в секту.

В параллельном сюжете слабоумный подросток Николино оказывается причастным к смерти девочки-соседки. Родственники уверены, что он невиновен. Но отец погибшей девочки требует от отца Николино убить сына. Отец и сын едут путешествовать, несколько раз отец пытается убить мальчика, но не может. Устав от невыносимой моральной ноши, он хочет покончить с собой, и тут его окликает Николино: он видит у дороги плачущую кровью статуэтку Мадонны. Они отвозят ее в родную деревню, и отец передает статуэтку семье погибшей девочки.

Бывшая возлюбленная священника приезжает в небольшой городок, звонит в дверь дома напротив церкви. Оттуда выглядывает Николино. Она называет имя своего потерянного сына. Николино говорит: «Это мой отец». Тот выходит, и женщина со слезами признается, что много лет хотела его найти.

Тем временем генерал, бывший ответственным за всю секретную операцию вокруг Мадонны, празднует свадьбу своей матери. Он занят жаркой мяса на мангале и смешиванием коктейлей для гостей. В какой-то момент он лезет в морозильную камеру за ледяными кубиками, и зритель видит, что между пакетиками со льдом и замороженными овощами лежит завернутая в окровавленную пленку статуэтка Мадонны. Праздник продолжается.

Невероятно красивые съемки, прекрасно подобранная музыка, лихо закрученный, но складывающийся в понятный узор сюжет, странный, трудноуловимый ритм, сюрреалистичность образов… Эстетическое совершенство картины сбивается лишь в одном из последних кадров, когда среди продуктов в морозилке оказывается плачущая Мадонна. В этой сцене есть что-то непристойное, кощунственное, страшное в сердцевине своей. Чудо неудобно настолько, что его надо спрятать. Оно подрывает национальную безопасность и вообще оно уже никому не нужно (выборы-то прошли), поэтому засунуть его пылиться инеем — и дело с концом. И кроме того, чудо никого не способно изменить.

Собственно, это было одной из наших основных тем для обсуждения после каждой серии. Может ли кого-то изменить чудо?

Сестра Кира решительно утверждала, что нет, не может, и я согласна. Чудо меняет человека, только если он сам готов измениться. В противном же случае он видит просто необъяснимое явление. Вот почему из всего количества персонажей только для одного встреча с плачущей Мадонной стала решающей — отвратительного в своих грехах священника. Он отвратительный даже внешне, у него на лице следы алкоголизма и распутства, — и он знает, что он грешник. Но он, видя слезы Матери, начинает желать выздоровления. Конечно, он не исправляется по мановению волшебной палочки, он срывается, но снова встает и — нет, он даже не просит помощи, он вообще не просит, — он просто хочет Ей служить.

Только очень наивные люди говорят, что «чудес не бывает». Чудеса бывают, иконы плачут, тело ламы Даши-Доржо Итигэлова не истлевает. Но чудо само по себе никого не может изменить. Вы знаете кого-то, кого бы убедил принять буддизм вид нетленного ламы из Бурятии? Я — нет. И никого, кто пошел бы креститься после встречи с мироточащей иконой, тоже не встречала.

Другая проблема: почему Бог не слышит самых отчаянных молитв? Что ж, и это понятно. Что, Мадонне сложно было исцелить мальчика? Да нет, не сложно. Просто — и это надо признать — Бог может отвечать на наши просьбы отрицательно. Или не отвечать вовсе. И каждый, кто хоть раз безуспешно молился у одра своего умирающего близкого, это знает. Только спустя долгое время страдания и старания понять, что же это было, в звенящей мертвой тишине, наступившей после твоей горячей, но, как оказалось, бесплодной молитвы, ты услышишь молчание.

Тишина — это просто вакуум. А молчанием молчит Кто-то. И из молчания рождается не просто безличный звук — а голос, который Кому-то принадлежит.

Наконец, самое главное. Почему происходит чудо? Для кого? Зачем? Чудо — это вовсе не волшебство и не фокус. Чудо — это знак. Чего? Благодати? Странная какая благодать — Дева Мария плачет. О ком Она плачет? Не о нас ли? А если Она плачет кровью — какое же страшное горе Она оплакивает? Родителей, в погоне за карьерой забывших детей? Детей, даже посмертно ненавидящих родителей? Грешников? Обывателей?

В сущности, Она всегда, во все времена, оплакивала Своих детей. Начиная с Одного — Невинного, и заканчивая каждым — несущим большую свою вину. Кто увидит Ее слезы, кто устремится к Ней — для того Она и плачет.

Вот в этом фильме плачущую Мадонну видели десятки. А плакала Она, выходит, для одного-единственного, которого Ее слезы смогли вытащить из трясины греха.

Не ищи чуда — оно само тебя найдет, если будет нужно. Простая мысль, но не лишним будет напомнить.