Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

О личном опыте отношений с апостолами.

Для меня сегодняшний день – один из самых больших праздников, который связывает, простите за наглость, историю Церкви от самых истоков – и мою собственную христианскую историю. Апостолы стали первыми святыми в мои пятнадцать лет, когда сердце пробила стрела христианства. Я как сейчас это помню – меня тогда будто наяву бросили в гущу евангельских страстей, и все это было настолько реально, что люди, о которых шла речь в Библии, мгновенно обрастали плотью и кровью.

Тогда, в горячке первых дней обращения, я полюбила их, всю дюжину, не как святых, а как людей, самых близких Христу. Тогда я еще не знала, что близость ко Христу – и есть главный признак святости. Вообще об этом не задумывалась. Просто сразу и навек они стали для меня родными людьми, братьями по вере, теми, кто соединил небеса и землю, прошлое и настоящее. Я воспринимала и воспринимаю их совершенно живыми той жизнью, в которой времени нет, а вечность – есть.

С ними всегда было легко и просто. Им я молилась взахлеб и обо всем подряд, без чинов и званий. Я просила Андрея помочь мне сдать биологию и вообще сессию (не спрашивайте логику) и просила апостолов-рыбаков помочь мне поймать рыбу (тут логика уже все-таки как-то прослеживается). Я просила Петра об устроении личной жизни, и совсем неудивительно, что с мужем мы познакомились в канун праздника Петра и Павла, 11 июля. Боже мой, о чем я их только не просила, чего они мне только не делали… Я и в Церкви благодаря им.

Когда в 2002 году разум и логика подталкивали меня в сторону Церкви (а до того семь лет я считала себя внецерковленной христианкой), мне было страшно. Я слишком привыкла к, скажем так, самостоятельности в вере, а Церковь в ту пору виделась мне довольно строгой системой, которая вгонит меня в неудобные рамки.

Но деваться было некуда: те выводы, к которым я пришла на тот момент, почти полностью сходились с церковным учением, было бы глупо это игнорировать, без Чаши уже была не жизнь. Но Бог ты мой, сколько же во мне тогда сидело страхов и предубеждений по отношению к Церкви! Сейчас-то смешно вспомнить, а тогда это всерьез меня пугало и не пускало на порог.

И тогда именно мысль о том, кто стал первой Церковью Христовой, меня успокоила и подтолкнула. Я шагнула под кров Церкви с мыслью, что это их дом – и сразу все стало на свои места. Я пришла – домой.

Я и сейчас могу говорить о них бесконечно. Перебирать их имена, как драгоценные камни в четках. Могу любоваться ими долго-долго – в книге, которую, надеюсь, я когда-нибудь все-таки допишу (на этом месте должно быть много смайликов, но я не ставлю смайликов в постах) есть все они, все двенадцать, совершенно разные, но созвучные друг другу. В каждом из них, как в гранях бриллианта, отразилось учение Христа и каждый учит по-особенному, но ничуть не противореча другому.

Великая истина христианства – оно для всех характеров, для всех темпераментов, потому что любой характер и любой темперамент могут быть преображены светом Христа. Апостолы – очень разные, нет какого-то одного-единственного человеческого типа, который только и достоин святости.

Апостолы не заслоняли собой Христа. Наоборот – глядя на них, я воочию видела, как Он преображает людей до святости, как прекрасна святость, как она открыта, светла и радостна, как мало в ней пафоса, как много простоты и… облегчения, что ли. Той легкости, которой не достичь на этом свете, потому что ее главное условие – скинутые грехи и уверенность в вечной близости Бога. Легкость и радость тех, кто спасен…

Им я молюсь своими словами, но иногда молюсь и по молитвослову, и мне доставляет подлинное удовольствие проговаривать все “чины и звания”, словно вешать медали на братский китель и любоваться, любоваться. Это особенная радость и гордость за тех, кого любишь. И теперь я хорошо понимаю тех, кто любит читать акафисты любимым святым.

Я смотрю на их иконы, и за благообразными старцами с просветленными ликами я вижу молодых ребят – ибо не наливают молодое вино в мехи ветхие – ходивших за Христом по всей стране и не относившимися к себе с высокоторжественностью. Они были молодые. Веселые. И, надо полагать, восторгов и жизни там было побольше, чем может выписать любая икона.

Иначе бы они не смогли быть, а христианство не было бы такой горячей, пенящейся, неупиваемой чашей, в которой – жизнь.

В общем, с праздником, братья. И нас всех тоже – с праздником.