на наш Телеграм
Литература Древней Руси
24 мая Церковь отмечает день памяти Кирилла и Мефодия — равноапостольных братьев, которые ввели славян в круг христианских народов. В честь этого дня мы вспоминаем то, чего без двух братьев не случилось бы — великую древнерусскую литературу.
Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу
Самое популярное на Руси и безусловно лучшее с литературной точки зрения произведение о страстотерпцах Борисе и Глебе.
Святые Борис и Глеб, первые русские святые (Владимира, Ольгу и других стали почитать намного позднее), освятившие начало христианства на Руси, были сыновьями крестителя Руси Владимира. Они отказались участвовать в братоубийственных играх за власть, которые вели их современники. Братья предпочли умереть.
Многих удивляет их «пассивность» в политической борьбе. Они ярко отличаютсятот современных политиков, один из которых сказал как-то, что «Борис и Глеб не могу быть для нас примером». Почему братья не сопротивлялись своим убийцам?
Такова вера Христова: христианину должно отречься мира. Наши предки в подвиге Бориса и Глеба нашли для себя непосредственный пример такого отречения. Это характерный радикализм первых христиан – ведь Борис и Глеб как раз «первые христиане», буквально «первое христианское поколение» Руси. И несмотря на все дальнейшие «компромиссы» русской Церкви, история братьев всегда светила русским христианам как пример — или как укор.
Этот же подлинно христианский радикализм свойственен и отцу князей-страстотерпцев — Владимиру. Вспомним его попытки евангелизировать всю общественную жизнь по образцу общины, описанной в книге Деяний. Вспомним, что, по свидетельству летописи, только епископы — достаточно традиционные, чтобы не быть радикалами — уговорили его не отменять смертную казнь.
На Руси Бориса и Глеба чтили без всякой официальной канонизации. В Константинополе не понимали подвига страстотерпцев и сдались лишь после долгого давления русских. Так, собственно, и появился особый чин «страстотерпцев» — не мучеников за Христа в строгом смысле, но праведников, принявших на себя вольное, невинное страдание. Характерно, что князья Борис и Глеб не были какими-то «мироотрицателями»: приведенное нами «сказание и страдание и похвала» как раз показывает их жизнелюбие, молодость, нежелание умирать — но только не ценой братоубийства, не ценой участия в политических играх.
Это значительный памятник древнерусской мысли.
Замечателен повод к его написанию. Братья князя Владимира звали его воевать с Ростиславичами, Владимир отказался. После ухода послов он начал читать псалмы — и как раз цитаты из Псалтирии образуют начало этой книги.
Таким образом, даже помимо своего текста, «Поучения» есть памятник миротворцам, которые, по слову Христа, нарекутся сынами Божьими. Вот подлинный урок христианской политики — памятник «активной», прямо в центре падшего мира, любви, прощения и ненасилия.
«Поучение» — это наставление в общей христианской этике, и отдельно — в «княжеской» («этика политика» — оксюморон для современного человека). Здесь мы находим совет частой молитвы, наставление о покровительстве слабым, недопустимости убийства, об осмотрительности в клятвах и необходимости их соблюдать, о поддержке Церкви, вреде пьянства, гнева, блуда и гордыни, об уважении к иностранцам, о недопускании грабежа и насилия ни у своих, ни у чужих. Конец этих наставлений — «страх Божий».
К «Поучению» примыкают «Список путей» и «Письмо к Олегу». «Пути» — конспективная автобиография Владимира. «Письмо» — памятник не менее поразительный чем «Поучение». Один из старших сыновей Мономаха погиб в битве с Олегом Изяславичом (при том, что Олег был его крестным). Владимир пишет ему письмо с прощением и увещеванием к миру… Это уже пример не просто подлинно христианской политики, но и любви к врагам.
«Что лучше и прекраснее, чем жить братьям вместе». Но все наущение дьявола! Были ведь войны при умных дедах наших, при добрых и при блаженных отцах наших. Дьявол ведь ссорит нас, ибо не хочет добра роду человеческому.
Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей. С этими словами тебе первому, брат, надлежало послать ко мне и предупредить меня. Когда же убили дитя, мое и твое, перед тобою, следовало бы тебе, увидев кровь его и тело его, увянувшее подобно цветку, впервые распустившемуся, подобно агнцу заколотому, сказать, стоя над ним, вдумавшись в помыслы души своей: «Увы мне, что я сделал! И, воспользовавшись его неразумием, ради неправды света сего суетного нажил я грех себе, а отцу и матери его принес слезы!»
Гениальное произведение древнерусской литературы. Размышление об одной из главных проблем христианского мышления — отношений закона и благодати.
«Слову о Законе и благодати» свойственно радостное торжествующее славословие: Русь обрела Христа. Попутно идет историософское размышление о путях народов ко Христу.
Поучительно, что Иларион Киевский не дает Руси какой-то особой роли в семье христианских народов. Русь, по его мысли — «работник одиннадцатого часа», который получает столько же, сколько и первый, только по милосердию Господина, а не по своим заслугам. Легенды об основании русской Церкви апостолом Андреем, идеология Третья Рима — всё это будет потом. Но тогда, на заре русского христианства, была просто смиренная радость обретения Христа. Доказывать, что Русь первее и лучше всех на свете не было нужды — хватало Евангелия.
«И уже не жертвенную кровь вкушая, погибаем, но Христову Пречистую Кровь вкушая, спасаемся. Все страны Благой Бог наш помиловал и нас не презрел, восхотел — и спас нас, и в разумение Истины привел. Ибо когда опустела и высохла земля наша, когда идольский зной иссушил ее, внезапно потек источник евангельский, напояя всю землю нашу».
Дар равноапостольного Кирилла, кроме Благой Вести, состоял и в передаче высокой культуры народам, которые еще вчера были варварами.
Послание Климента Смолятича, «первого русского богослова», книжника, философа, представляет собой апологию этой высокой культуры; «философии» вообще и аллегорического метода толкования Писания в частности.
Слова и поучения Кирилла Туровского
Кирилла Туровского называли «русским Златоустом». Его «Поучения» — одна из вершин древнерусской литературы, свидетельство учительства ранней эпохи Русской Церкви.
Смысловой центр книги — спасение. Важно лишь то, что помогает человеку пройти «узким путем», соединиться со Христом, стяжать Духа. Поэтому Кирилл Туровский ставит акцент на аскетизме.
Человек для Кирилла Туровского — центральная фигура мироздания, «венец творения». Он наделен свободой и сам должен принять «правду», возвещенную Спасителем. Интересно у Кирилла Туровского учение о «стройном разуме» как возможном для человека духовном состоянии, в котором вера и разум объединены в одно. «Стройный разум», по Кириллу Туровскому, неразрывно связан с нравственным состоянием человека.
«Житие и терпение св. Авраамия» дает образ большой силы, полный оригинальных черт, может быть, неповторимых в истории русской святости», — писал Г. Федотов. Он же в другой книге утверждает: «Преподобный Авраамий Смоленский стоит особняком не только в ряду домонгольских, но и вообще в сонме всех русских святых. Подобный темперамент редко встречается среди избранных Русской Церкви: его беспокойная, подвижная, пророческая фигура напоминает Савонаролу. Но содержание его учения — плод личного религиозного призвания, нечто в высшей степени русское».
Прп. Авраамий — юродивый, иконописец, аскет, яркий проповедник, человек высокой культуры — и, как это часто бывает, жертва гонения, учиненного духовенством: ему запретили совершать литургию и выслали святого из города.
Житие Авраамия Смоленского состоит из трех частей: предисловия, жизнеописания Авраамия и послесловия, которое, в свою очередь, содержит три логически связанные части: похвалу Авраамию, молитву к Богородице и «заступление граду».
Помимо прекрасного примера святости, «Житие» — выдающийся литературный памятник и интересное свидетельство культурного взлета в Смоленске XII веке.
Поучения Серапиона Владимирского
Одна из вершин древнерусской литературы — образец глубокой мысли, прежде всего социальной. Пламенный призыв к активному переустройству общества, строительству справедливой, подлинно христианской жизни.
Свт. Серапион обращал свои пламенные проповеди, по духу схожие с ветхозаветными пророками, к народу Руси, вот уже сорок лет претерпевающему татарское иго.
Осмысление этой катастрофы, попытка узнать волю Божью — главные причины создания «Поучений» Серапиона (то есть опять же библейское понимание истории как взаимодействие Бога и людей).
В размышлениях Серапиона можно выделить общую богословскую платформу. Это величие человека — «великим бо ны Господь створи». Величие прежде всего в любви — «Еже Самого Владыки нашего большая заповедь, еже любити друг друга, еже милость любити ко всякому человеку, еже любити ближняго своего аки себе».
Жизнь социальная и личная должна строится на заповеди любви: «Всегда в любви пребывающи, мирно поживемъ». Так какова же тогда причина нашествия и что делать людям?: «Вот уж к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем… Кто же нас до этого довел? Наше безверие и наши грехи, наше непослушание, нераскаянность наша!». Русь должна покаяться.
Примечательно, что Серпион ставит социальные грехи, общественную несправедливость на первое место: «…греховные и безжалостные суды, неправедное лихоимство и всякого рода грабежи, воровство, разбой и грязное прелюбодейство… сквернословие, ложь, клевета, божба и доносы и прочие сатанинские деяния».
Главный призыв Серапиона таков: «Любовь к Богу проявим, слезы прольем, милость к нищим по силе сотворим, если сможете бедным помочь — от бед избавляйте».
Одна из главных тем Поучений — борьба с народными суеверями, в частности с обычаем испытания ведьм через воду. При всяком разговоре о Средних Веках надо помнить, кто верил в ведьм и кто с этой верой боролся: суеверный народ против Церкви.
Первая биография русской женщины. Написал ее сын святой Дружина Юрьевич — случай очень редкий.
Шедевр древнерусской словесности, повесть о Улиании, прежде всего важна прекрасным описанием святости — и святости мирянской, женской.
Три великих текста о трех великих людях (с каждым из которых Епифаний был знаком лично): Сергий Радонежский, Стефан Пермский, Феофан Грек.
Творения Епифания Премудрого — вершина древнерусской житийной литературы. Для последующих житий они стали образцом «плетения словес» (выражение самого Епифания).
Значимость их еще и в том, что они — свидетельства очевидца. Епифаний был учеником обоих своих «героев» — и Стефана, и Сергия, был близко знаком с Феофаном Греком.
«Житие преподобного Сергия». Будучи учеником преподобного, Епифаний Премудрый начал собирать материалы через год после его смерти, и закончил свою работу около 1417—1418 гг., через 26 лет по смерти святого.
Федотов характеризует «Житие преподобного Сергия» следующим образом: «Бессильный в изображении духовной жизни святого, биограф дал точный бытовой портрет, сквозь который проступает внутренний незримый свет».
«Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшаго в Перми епископа» создано Епифанием Премудрым вскоре после смерти Стефана Пермского. Узнав о смерти Стефана, Епифаний стал всюду собирать сведения о нем, значительно расширив их собственными воспоминаниями, а затем приступил к созданию жития.
Федотов акцентирует внимание на следующем: «одной из особенностей этого жития является отсутствие типично аскетических подвигов и поучений — вплоть до самой кончины святого. Культурно-миссионерский труд, связанный с делом любви, покрывает все. […] Епифаний (то есть, конечно, сам Стефан, идею которого выражает биограф) смирил себя и свое национальное сознание перед национальной идеей другого — и сколь малого — народа».
«Письмо Епифания Премудрого к Кириллу Тверскому». Это письмо — одно из немногих свидетельств отношения людей XV века к иконописи, и шире — к искусству. Помимо прочего, это апология творческой свободы. Книга содержит ценные подробности о биографии Феофана Грека и его искусстве.
«Киево-Печерский патерик» — собрание разнородных историй, так или иначе связанных с Киево-Печерской Лаврой. В основном это жития насельников Лавры.
В основание Киево-Печерского Патерика вошли два послания, написанные в XIII веке. Первое написано бывшим иноком Киево-Печерской лавры, позже епископом Владимирским и Суздальским Симоном (умер в 1226 году) к киево-печерскому иноку Поликарпу, своему ученику и другу. Цель этого послания — путем повествования о чудесной жизни прославивших Печерскую обитель подвижников научить Поликарпа христианскому смирению и кротости.
Второе послание написано киево-печерским монахом Поликарпом к киево-печерскому архимандриту Акиндину и состоит также из рассказов об иноках обители. Позднее к этим посланиям присоединены сказания о начале Киево-Печерского монастыря, об украшении обители, о первых подвижниках, а также статьи, имеющие отношение к предмету «Патерика», а иногда и без всякой связи с ним. Здесь можно встретить ответ Феодосия на вопрос великого князя Изяслава о латинянах, сказания о происхождении и первоначальном состоянии русской церкви, о крещении славян и прочее
О Кирилле и Мефодии
О миссии равноапостольных братьев можно прочитать:
— Прогласе — первом славянском поэтическом сочинении, приписываемое Кириллу Философу. Здесь дано нечто вроде богословия славянской миссии братьев,
— прекрасном исследовании Иванова об истории византийского миссонерства,
— фундаментальном труде Топорова.
Древнерусская словесность
О древнерусской литературе можно больше узнать:
— в уже упомянутом труде Топорова,
— прекрасных трудах Федотова,
— классической «Поэтике древнерусской литературе» Лихачева,
