...И если ответ на все это: «Да, грех! Первейший и смертный грех, от которого должен избавиться человек, приходящий в Церковь!» – то мне остается только пожать плечами: это точно не та вера, которую я исповедую.

Если исповедь – это «баня для души», а «исповедоваться нам надо так же часто, как и мыться», то это значит, что Богородица, апостолы и мученики, множество святых всю жизнь ходили «грязными»?

Тупик в отношениях с Богом и Церковью ощущается сильнее и больнее, чем другие кризисы: он посягает на то, что нам дороже всего.

Мне грустно, когда я вижу мероприятие «за пожертвование», в зале сидит тридцать человек, а в кружке лежат одинокие двести рублей. Если необязательно – значит, можно не жертвовать?

Зачем человек икает? Зачем взвизгивает, когда наступают на мозоль? Но безбожник икает и взвизгивает бездумно, а христианин подводит под каждое действие богословскую базу.

...Поэтому я стал, по наводке одной подруги, называть Бога Шефом. С одной стороны, Господь для меня – Небесный Босс, начальник, который руководит моей жизнью. С другой – добрый и ласковый шефствующий Друг, который помогает в моем непутевом бытии.

Ну что же, в преддверии Великого поста рассмотрим основания, почему мы постимся, и возможные возражения на них – в апологетических целях.

Мы представляем себе Царство любви как Царство любви к себе. А Евангелие говорит, что это Царство любви не к себе, а к ближнему, и себя там совсем нет. А нам от этого очень страшно.

Проблема искажений в отношениях священников и прихожан, особенно женского пола, остро стоит в русской церковной среде еще с конца восьмидесятых годов.

Есть праведники, которых топили в нечистотах. Говорит ли это что-то о мучениках? Нет, это говорит только о палачах.