Бог ментов и попов: новый альбом Фейса «Пути неисповедимы»

Владимир Шалларь

Редактор медиатеки «Предание.Ру»

Подпишитесь
на наш Телеграм
 
   ×

Простите, но новый альбом Face «Пути неисповедимы» (“ВКонтакте”Apple Music, Яндекс.Музыка) — не великая это поэзия и не великая музыка. Однако популярная музыка интересна как соцопрос: ее слушают сотни тысяч людей и в ней отображаются современные социальные проблемы.

Альбом «Пути неисповедимы» необычен переходом популярного рэпера от плаксивых песенок и матерных песенок про сомнительные подвиги к социально-политической тематике: «здесь покупные судьи ломают людям судьбы». Здесь нет ничего принципиально интересного, просто общие места оппозиционных медиа — от этого не перестающие быть истиной. Однако здесь важно, что о социальных и политических проблемах заговорил артист, заслуживший популярность совсем не «гражданской лирикой».

Что интересно, Face не ограничивается «либеральной» повесткой, он критикует и чисто социальные вещи, критикует «продажность», погрузившую все вокруг в грязь: «наша жизнь похожа чем-то на торговый центр: кто-то в нем горит, а кто-то ставит на проценты», «вы можете меня убить, мне не страшно. Мне страшно стать таким, как ты — таким продажным. Звёзды в магазинах никогда не загорятся», «в карманах пусто, но душа чиста, а значит, я богаче». Вероятно, подобная критика именно от Face кажется довольно смешной, но нам без разницы, что в голове у автора, нам важен сам культурный продукт, который независимо от подлинных убеждений и мотивов автора будет оказывать то или иное воздействие на потребителя этого продукта.

Важное место занимает тема насилия. Оно и понятно: социально-политическая деградация отзывается в людях агрессией. У всякого насилия — от драк до терактов — социальные причины, «сублимированный» протест, так сказать (а мы — напомню — переживаем тотальное наступление на остатки демократии и социального государства в нашей стране — одна пенсионная реформа чего стоит). Объективное насилие системы вызывает субъективное насилие индивидов: «залетаю в магазин, выпускаю магазин. У меня на это есть тысяча причин», «русский поэт — это тот, кто с собой носит перо», «пуля в голове делит мозг по дробям. Я стреляю по коленям, дабы рассмешить себя», «нож прямо в горло черту, что дальше? Мы все и так здесь в аду, что дальше?». Насилие к другим и насилие к себе логично перетекают друг в друга (истоки у них общие, одно и то же чувство, направленное в разные стороны): «дети режут и стреляют в себя и в других детей».

Среди общей критики положения в стране — критика статьи об оскорблении чувств верующих. И это, разумеется, не первый и не последний случай, когда наши сограждане будут критиковать религию из-за этой позорной статьи. Позорной, в особенности потому, что в Церкви нашлось так мало голосов против этого ужаса: «защищая христиан», людей бросают в ад русских органов правопорядка. Церковь в России ещё долго будет испытывать последствия этого позора. Face: «Господь, я прошу, накажи их всех. Они не верили в тебя, давай сожжём их всех. Вон тот смеялся над тобой, распни его, пусть он знает. Бог, конечно же, так сильно любит нас всех. Но воздаст он лишь тем, кто его восхваляет». Интересно, однако, что этот текст помнит, Распятого и толпу, кричавшую «распни Его!» — текст указывает на некое противоречие во всей этой замечательной ситуации.

И вот здесь мы подходим к чему-то более интересному. Альбом переполнен религиозной образностью, собственно, это центр альбома. Начиная с названия, совмещающего религиозные и путинистские коннотации. Надо понять смысл этой религиозной образности. Россия рисуется тюрьмой: «моя страна — это одна большая зона», а Бог в ней то ли — пахан, то ли — начальник: «Бог любит карать, здесь Бог — это власть. Если Бог не простит вас, Бог — это казнь». Это Бог ментов и попов, и не ясно, кто отвратительней. Лицемерие священников рифмуется с экзистенциальным опустошением людей и тотальной несправедливостью: «свечи в церкви стоят больше хлеба в магазинах. Те, кто служат там, развозят шлюх на лимузинах. Говорят, что близко к Богу, но их нет в небесах. На блатных номерах дьякон мчит прямо в Ад. Грешники всё так же исповедуются грешникам. Люди доверяют свою душу пересмешникам. Люди верят в то, что можно красть, убивать, изменять». 

Все это пока можно списать просто на критику христианства — в его нынешней русской форме во всяком случае; хотя и на этом уровне интересно совмещение лицемерия священников с нравственной деградацией народа («каков поп — таков и приход»: люди грешат, священники не имеют отношения к Небу). Но дело кажется сложней. Один из самых популярных рэперов (ничего с этим не поделаешь, да и надо ли) обращается к социально-политической тематике — при этом особо оттаптываясь на «продажности» мира. Но он не ограничивается «либеральной» повесткой, а обращается к критике положения в стране, не просто к критике клерикализации, статьи об оскорблении чувств верующих (а верующие будут наказаны за это позорище) и лицемерия клириков — но совмещает все это с чем-то таким, что можно назвать богооставленностью. Особенно мне здесь интересно совмещение видения гниения социального и гниения, так сказать, экзистенциально-метафизического. Это важно, ибо мы часто упускаем из виду, что вера не в воздухе висит: быть верующим — это жить по заповедям. Люди, живущие по заповедям, такое общество, как у нас, не образовали бы. А это просто значит, что по заповедям мы не живем. Сначала гниет внутренний человек, а затем и все вокруг него. Общество — это система связей людей, и каковы люди — таковы и связи: любовь? Или драка? «Бог» у Face — это две фигуры, часто одновременно: «русский бог» — жестокий, страшный, воплощение гниения страны, бог ментов и попов и «Бог» — подлинный Бог.

Страна религиозно опустошена: «честным жалости не будет, а лжецам — милость. Икона плакала в плечо, а Богоматерь злилась», «наблюдаю за Россией, бесконечное бессилие. Толпы молят о пощаде, но целуют идолов. Идолы в ответ лишь представляют собой иродов», «никакой любви для них, это правда. Если я умру сегодня, значит, так надо. Каждый новый день здесь — как новая драма. Золотые купола, мечети и храмы. Наши люди видят звёзды, но не по ночам. Я лично видел звёзды только на чужих плечах. Для кого Иисус, но для моих пацанов Аллах. Всё вокруг — Харам, всем своим пацанам Салам. На-й полицию, РУВД, МВД» (интересное место к слову: вот так в голове молодого рэпера совмещается христианские и исламские образы с протестом). Единственная религия — религия денег и лирический герой отвергает её: «десять тысяч наличных и это десять грина. Они молились на них, я их кидал из окна».

Рэп-артист ощущает свою христоподобность в кенотическом плане: «кто ты такой, чтоб судить меня, смертный? Запомни, нам лишь всевышний судья. Ваша мать — коррупция, наша мать — верность. Но вам при этом — “бентли”, а нас — в лагеря. Нет, свою вину я перед вами не признаю. Под ребро копьё и пусть меня распинают. Мой отец ждёт меня у ворот Рая. А пока 105-я — 162-я».

Он чувствует свою богооставленность: «Бог нас не услышит, Бог уже не дышит. Как тебе живётся в твоей комнате в Мытищах?» Это уже не тот Бог, к Которому обращаются, чтобы Он распял тех, кто оскорбляет Его. Этот отсутствующий Бог отсутствующей справедливости. Бога здесь нет, и поэтому здесь так страшно: «звезды мы видим только на погонах».

Собственно, даже в песнях, где Бог — «начальник», чувствуется какая-то религиозная мощь. Но самое интересное и важное в этой слабой поэзии (хоть и не без нескольких удачных оборотов) и довольно — на мой вкус — тривиальной музыке: движение от критики общества к ощущению экзистенциального и религиозного опустошения, рифма социального и религиозного — все же приятно и показательно обнаружить такое в популярной культуре.

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания

Комментарии для сайта Cackle