на наш Телеграм
Это официальные протоколы судов над мучениками или записи самих христиан непосредственно после мученичества.
Тексты крайне простые, ограничиваются только передачей конкретных фактов — и потому имеют тем большее значение.Православный богослов Оливье Клеман говорит так: «”Мученичество” (martyria) означает “свидетельство”. Но свидетельствовать о Христе вплоть до смерти — значит стать воскресшим. Христианское мученичество есть первый мистический опыт, засвидетельствованный в истории Церкви. … Для первых христиан смерти не существовало. Они бросались в воскресшего Христа; в Нем же смерть становится торжеством жизни. … Кровь мучеников отождествляется с кровью Голгофы, а значит — с кровью Евхаристии, сообщающей опьянение бессмертием. Мученик становится Евхаристией, становится Христом».
«Книга о палестинских мучениках»
Евсевий Памфил
Труд отца церковной истории Евсевия Памфила рассказывает о гонении Диоклетиана, самом жестоком из тех, которое видела древняя Церковь.
Евсевий — очевидец событий, что естественным образом многократно увеличивает ценность труда этого выдающегося писателя и историка.
«Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцов». Это знаменитый Алфавитный патерик (другие названия — «Изречения Отцов», «Апофтегмата Патрум или Геронтикон», или просто Патерик), но изложенный не по персоналиям, а тематически. Это одна из центральных книг Церкви, вобравшая в себя опыт величайших подвижников. Никакая другая книга (кроме Библии) не переписывалась христианами так часто, как Патерик.
Это собрания крайне простых, лаконичных слов. Доступный всем, Патерик напоминает самые основы христианской этики — написанный огнем Духа, Патерик содержит величайшие Его откровения. Древний Патерик — ряд коротеньких историй или высказываний Отцов Пустыни. Интересно, что эти Отцы — почти все копты (коренные жители Египта), часто безграмотные — однако именно к ним стремились попасть лучшие представители античной интеллигенции.
Хаушер, исследователь восточнохристианской духовности писал о значении Патерика: «если изучаете историю духовности или духовной жизни Церкви, увидите, что что каждый раз, когда в Церкви наступает духовное возрождение, отцы пустыни становятся заново актуальными, либо вследствие этого возрождения, либо как его причина, или и то и другое одновременно».
«Лавсаик» — книга «для возбуждения ревности к подражанию в мужах, желающих вести жизнь небесную… и в пример любви к Богу для жен, хотящих украситься венцом воздержания и чистоты». Палладий Еленопольский объездил главные монашеские центры и собрал множество материалов, представленных в Лавсаике. Лавсаик, наравне с Патериком — главное свидетельства о первоначальном монашестве.
«Луг духовный» (Лимонарь, Синайский Патерик) — сборник рассказов о святых и подвижниках. Иоанн Мосх собрал богатый материал во время путешествий по палестинским и египетским обителям, которые он предпринял вместе с своим другом Софронием Иерусалимским. Эти рассказы дают широкую панораму жизни христиан Восточной Империи, попутно говоря об аскетике, литургике и догматике.
Историк Церкви Дэрваса Читти говорит об Иоанне Мосхе как о «великом составителе антологии Пустыни […]. Иоанн Мосх оставил монастыри Иудеи и начал странствие по Палестине, Египту, Синаю, Сирии и, в конце концов, отправился на Запад на Самос и в Рим. Его труд, несомненно, является именно антологией, о чем он и сам говорит в предисловии: «розы, лилии и фиалки собраны случайным образом и сплетены в прихотливую гирлянду»; в значительной степени это «родословия», охватывающие в некоторых случаях период в сто пятьдесят лет, которые обычно вообще не имеют отношения к опыту самого автора».
«Жизнь пустынных отцов» Руфина Аквилейского ценна тем, что это труд очевидца — Руфин прожил в египетской пустыне 6 лет вместе с учениками Антония Великого. Высокий авторитет «Жизни пустынных отцов» придает тот факт, что она, почти вся, внесена в «Лавсаик».
Перевод этого патерика выполнил святитель Феофана Затворника. Вот что он говорил об этой книге:
«Хочешь ли, я покажу тебе вещь, которая честнее злата и сребра, многоценного бисера и камений драгих? Ничем не можешь ты обресть и купить Царствия Небесного, будущих радостей и вечного покоя, как только этою вещию. Это — читание наедине и слушание со вниманием и усердием слова Божия, писаний отеческих и других душеполезных книг. Никому нельзя спастись, если он не будет читать или слушать святые душеспасительные писания. Как птица без крыльев не может взлететь на высоту, так ум без святых книг не может домыслиться, как спастись».
«История боголюбцев»
Феодори Кирский
«Ряд образов подвижников, совершавших свой путь на Востоке, в Сирии. Одних Феодорит знал лично, о других говорит со слов очевидцев, которых иногда называет по именам. Были у него и некоторые записи. Рассказы Феодорита имеют полную достоверность.
Но нужно помнить, что он пишет не историю, а жития, и стремится не к биографической полноте и точности, а к яркости изображения. Он сам сравнивает свои характеристики с памятными изображениями, которые воздвигались олимпийским победителям. “Мы не телесные черты будем обрисовывать, — говорит он, — но сделаем очертание мыслей невидимой души и покажем незримую борьбу и сокровенные подвиги”. Поэтому он и не стремится к полноте, но старается перебрать “различные образы жизни”, чтобы дать примеры, годные для разных положений. Все внимание Феодорита сосредоточено на внутренней жизни изображаемых им подвижников, он сообщает мало подробностей о внешней жизни, скуп на хронологические указания. Это не нарушает исторического характера его рассказов. У него изображены живые люди, а не типические образы.
В последующей агиографической письменности Феодоритова “история боголюбцев” пользовалась большим вниманием, Симеон Метафраст почти дословно переписывал Феодорита. К “Истории Боголюбцев” примыкает “Слово о божественной и святой любви”, — своего рода философско-богословское заключение к ней. Феодорит хочет вскрыть движущее начало подвижнической жизни и находит его в любви. “Любовь к Богу делает подвижников способными простираться далее пределов естества” и достигать бесстрастия. “Они отовсюду приемлют уязвление Божественной любви и, пренебрегая всем, напечатлевают в уме своем Возлюбленного, и прежде ожидаемого нетления соделывают свое тело духовным…” Эта любовь влечет их к Премудрости, и для Феодорита подвижники есть прежде всего “поклонники истинной мудрости”» — писал о книге Феодорита отец Георгий Флоровский.
Скитский патерик описывает жизнь и аскетические подвиги египетского монашества. Составлен в V-VI вв. Анонимные рассказы и изречения подвижников распределены по тематическим главам, название каждой из которых соответствует какой-либо добродетели.
«Собеседования»
Григорий Двоеслов
«Собеседования (Диалоги) о жизни и чудесах италийских отцов и о бессмертии души, в четырех книгах» святителя Григория Великого известны также как «Римский патерик».
Именно за эту книгу свт. Григорий получил прозвище «Двоеслов» (то есть «Собеседник», «Диалогист»). «Собеседования» написаны в простой доступной манере, которую можно назвать «популяризаторской».
В первых трех книгах Двоеслов, основываясь на личных воспоминаниях и на авторитетных свидетельствах, рассказывает другу юности диакону Петру о чудесах италийских святых VI в. Вторая книга, полностью посвященная прп. Бенедикту Нурсийскому, является единственным ранним источником сведений об этом святом. В четвертой книге на примере описаний множества видений обсуждается вопрос бессмертия души и ее загробной участи.
«Житие Отцов»
Григорий Турский
Одно из главных агиографический сочинений Церкви вообще, для Запада же — одно из основных.
Агиографические и исторические труды «отца английской истории» св. Беды Достопочтенного. Агиография и историография для христианства, в сущности, одно и тоже: история есть история спасения, то есть история святых. Такова и «Церковная история англов», главное творение Беды. К ней примыкает «История аббатов».
Сюда же мы поместиил«Письмо к Эгберту». Если две «Истории» Беды — это действительно, по сути, жития, иконы, выявление святости в истории, то «Письмо к Эгберту» — критика церковной современности Беды. Из «Истории» Беды мы узнаем, как надо, каков идеал, из «Письма» — как Беда хотел ввести этот идеал в жизнь. В этом же томе размещено «Житие Феликса».
Арелатские проповедники V-VI вв.
Извлечения из книги «Арелатские проповедники V-VI вв.» (то есть из города Арль во Франции). Здесь мы приводим следующие тексты:
—Гонорат Массилийский. Житие святого Илария, епископа Арелатского,
—Слово святого Илария о жизни святого Гонората, епископа Арелатского,
—Кесарий Арелатский. Избранные слова.
Митерикон — «женский вариант» Патерика, то есть собрание изречений св. жен-подвижниц. Митерикон предваряет наставление аввы Исайи о внешнем уставе монашеской жизни и замыкает его же рассуждение о внутренней жизни монахинь.
В Х веке Митерикон составил инок (авва) Исаия и представил его «пречестной монахине Феодоре». Его нашел и перевел святитель Феофан Затворник.
Сборник палестинской и сирийской агиологии
В этот сборник вошли следующие сочинения:
Сказание о мученичестве святых отцов, избиенных варварами Сарацинами в великой лавре преподобного отца нашего Саввы,
Житие иже во святых отца нашего Симеона Столпника,
Мучение святого и славного священномученика Вавилы, архиепископа Антиохийского, и отроков трех,
Житие и деяния преподобного отца нашего Мартиниана,
Житие и деяния преподобного отца нашего Герасима отшельника,
Мученичество святых славных мучеников Христовых шестидесяти трех,
Мученичество святого Кириака архиепископа Иерусалимского,
Похвала святому преподобномученику Андрею Новому, совершившему течение мученичества в Иерусалиме,
Житие и деяния преподобного Антония Нового,
Житие св. Фотины Самарянки и дружины ее,
Житие преподобного Мартиниана,
Страдание святых Павла и Иулиании.
«“Жития византийских святых” принадлежат к памятникам мирового значения. Распространившись по всему восточному и западному христианскому миру, они обогатили литературы-преемницы и оказали влияние на ход их развития. Особенно велика была роль византийских житий в славянских странах, в частности в Древней Руси и в России нового времени: их прилежно переводили русские агиографы и использовали в своем творчестве многие русские писатели.
Помимо культурно-исторической роли житийных текстов, в наше смутное время оживает и приобретает великую ценность их первоначальное назначение — давать образцы жизненного поведения и высоких духовных чувств.
Предпочтение при отборе текстов оказывалось памятникам народного стиля, где абстрактной дидактики меньше, сюжеты занимательнее и отсутствует слишком, на сегодняшний вкус, громкая риторика. Подчас нельзя было предложить переводы примечательных и даже первостепенных образцов этого стиля из-за слишком большого объема текстов (Жития Антония Великого, например, принадлежащего перу Афанасия Александрийского, или Жития Андрея Юродивого), отсутствия публикаций (старшая версия жития Василия Нового) или их недоступности. Несмотря на неизбежную субъективность антологической компоновки, мы надеемся, что у читателя все же составится представление о византийской агиографии, не искажающее ее подлинного облика»
Это собрание житий иногда называют «историей палестинского монашества», так как они описывают жизнь самых выдающихся палестинских отшельников V-VI вв.: Иоанна Молчальника, Евфимия Великого, Саввы Освященного, Герасима, Кириака Отшельника, Феодосия Киновиарха.
Ценность этих житий заключается в том, что Кирилл Скифопольский подвизался в тех местах, где жили его герои, разговаривал с очевидцами их жизни, не говоря уже о том, что некоторых палестинских подвижников, чьи жития он написал, Кирилл Скифопольский видел лично (Саввву, Кириака; житие Иоанна Молчальника он начал писать еще при жизни святого).
Читти пишет о житиях Кирилла Скифопольского: «[Кирилл Скифопольский], судя по текстам житий, никогда не приукрашивает увиденное и не дополняет от себя услышанное им. Повествование его напрочь лишено избыточных или не относящихся к делу деталей; при этом мы не только видим замечательных подвижников — перед нами проходит полтора века истории этой незабываемой страны».
Преподобный Симеон Метафраст известен собранной им коллекцией житий, которые он литературно обработал и подверг исторической критике (насколько тогда было возможно). Кроме дополнений, внесенных от себя, ради «полноты и силы» повествования и красоты речи, в житиях Симеона Метафраста есть элемент исторической критики: он устранял из древних сказаний то, что было написано в них «несправедливого», а также «ошибки в словах», вообще все, что могло вызывать «насмешки и даже презрение» читателей.
Помимо этого, работа Метафраста считается официально инициированной цензурой житий, «причесыванием» живой византийской агиологии.
