Подпишитесь
на наш Телеграм

 

   ×

Что делать верующему библеисту в России? – задается вопросом Андрей Десницкий.

В прошлый раз мы говорили о фундаментализме и его опасностях. Но что же делать в современной России человеку, который хочет заниматься библеистикой и при этом оставаться верующим христианином? Что ответят на этот вопрос наши воображаемые друзья – Скептик и Ретроград?

Скептик (С): Ничего. Если вы хотите заниматься библеистикой как наукой – откажитесь от религиозности. Наука не оперирует такими понятиями, как «чудо».

Ретроград (Р): Да, видимо, придется отказаться от некоторых так называемых достижений этой вашей науки, которая построена на атеизме и позитивизме…

С.: Она построена на научном методе. А для него это всё лишнее.

Р.: И тем не менее наши православные ученые не раз доказывали с его помощью истинность православного предания.

С.: Должен вас огорчить: они просто пользовались научной терминологией для пропаганды собственной веры. Ну вроде как марксистско-ленинская идеология называла себя «научным коммунизмом», не являясь по сути никакой наукой.

Р.: Зачем бы это было нужно православным ученым?

С.: Наука пользуется авторитетом, поэтому под нее часто маскируется то, что наукой вовсе не является. Поэтому нетрудно подобрать из всего множества фактов те, которые укладываются в заранее заданные параметры, пересказать их наукообразным языком и сказать: смотрите, наука доказала, что Карл Маркс с Владимиром Лениным или, допустим, Иоанн Златоуст с Василием Великим всегда и во всем были правы.

Р.: Но если наука действительно подтверждает то, во что всегда верили христиане – вы станете отрицать ее правоту и в этом случае?

С.: Нет, я скажу, что в традиционной вере есть и рациональный элемент, иначе она бы никого не привлекала. Но если вы хотите быть ученым – откажитесь от веры. Да из России лучше будет уехать. Здесь серьезной науки по данной теме нет, и еще долго не будет – церковники не дадут ей вырасти.

Р.: Я скорее откажусь от науки, если она от меня такого потребует.

Как научный сотрудник и как христианин я нередко в своей жизни слышал то и другое требование: отказаться от веры, если я ученый, или от науки, если верующий. И не согласен ни с тем, ни с другим. Наука и вера предлагают разные подходы к одному и тому же тексту, но это различие может быть источником шизофрении… или творческого вдохновения, смотря как подойти.

Но как этого добиться? Это разговор неизбежно подводит нас к вопросу о нашем понимании богодухновенности и связанном с ней представлении о буквальной непогрешимости библейского текста. И я выскажу только один тезис: христианская библеистика (в том числе и православная) возможна лишь при таком подходе, когда исследователь видит в Библии одновременно Слово Божье и человеческое слово. Если он не видит в ней первого – он вряд ли может считать себя христианином, если второго – не может применять к ней методов научного анализа.

Конечно, есть способы как будто обойти этот ключевой выбор, говоря о вещах, которые как будто безотносительны к природе библейского текста. Можно выделить три таких основных направления, при которых можно заниматься библеистикой, не задаваясь сложным вопросом о природе этого текста.

Источниковедение. Можно изучать сугубо прикладные и материальные памятники, например, различные рукописи (их датировку, происхождение, взаимозависимость) или археологические находки (опять-таки датировка, интерпретация, привязка к историческим событиям и т. д.). Вопрос о библейском тексте как таковом, о его происхождении и соотнесенности с историческими событиями при таком подходе оказывается полностью вынесенным за скобки.

Патрология. Можно изучать не сам библейский текст, а историю его святоотеческих толкований. Это может быть очень интересный и плодотворный подход, но проблема в том, что он вторичен по отношению к собственно библейскому тексту – это не столько библеистика, сколько патрология.

Гармонизация. Можно подбирать такие святоотеческие и современные научные источники, которые будут говорить примерно об одном и том же, создавая непротиворечивую картину. На первый взгляд это выглядит убедительно, но проблема в том, что ученый призван учитывать все серьезные источники и все наблюдаемые факты, а также рассматривать все существующие объяснения, а не только те, которые вписываются в заранее заданные рамки.

И вот тут можно провести интересную параллель с античностью… Некогда святоотеческое богословие выросло из синтеза библейского Откровения с мыслительным аппаратом греческой философии, совершенно языческой по своему происхождению. Но отцы не побоялись использовать язык нехристианских мыслителей своего времени, чтобы сформулировать положения собственной веры. Полагаю, что и наше время призывает нас к подобному синтезу, к переводу на новый язык содержания христианской веры. Заодно, вероятно, нам придется уточнять самим, что же мы под этой верой понимаем.

Мы в России неизбежно должны догонять западных коллег, творчески усваивать и перенимать их опыт. С одной стороны, это ставит нас в невыгодное положение, но с другой – мы можем оценить развитие библейских исследований в мире за последние десятилетия и даже века и избежать чужих ошибок и ненужных повторов.
Наиболее интересен в этом отношении опыт католиков. Стоит вспомнить три документа, вышедшие с интервалом ровно в 50 лет. Первый из них, энциклика Льва XIII “Providentissimus Deus”, увидел свет в 1893 г. Этот текст относился к «библейской критике» крайне критично, например, аутентичным текстом Библии он называл латинскую Вульгату. При этом он поощрял изучение текстов на языках оригинала, но уже во вторую очередь. Она порицал т. н. высокую критику, т. е. основное направление научной библеистики того времени, за излишний рационализм и ложные философские предпосылки. Далее энциклика принимала за непреложный принцип, что между верой и наукой не может быть настоящих разногласий, покуда каждая из них говорит на своем языке и не выходит за пределы своей компетенции.

Второй документ появился в 1943 г., это была энциклика Пия XII “Divino Afflante Spiritu”. Она видела в Вульгате самый традиционный, но далеко не единственно аутентичный текст, признавала различные научные методы и объясняла расхождения библейских текстов с данными современной науки тем обстоятельством, что библейские авторы не обладали нашими знаниями об окружающем мире и говорили на языке своего времени. В 1965 г. основные положения этой энциклики были подтверждены догматической конституцией II Ватиканского собора под названием “Dei Verbum”, где, в частности, подчеркивалось единство Писания и Предания для жизни Церкви. Толкование Писания доверено Магистериуму (грубо говоря, церковному епископату, имеющему право учить членов Церкви), но и он служит Писанию, а не стоит над ним.

И энциклика, и конституция следовали «принципу воплощения»: как Слово стало плотью в определенном месте и в определенное время, так и текст Писания, да и всякое иное проявление веры, возникает и живет внутри исторического процесса, а значит, его внешние, исторические формы могут быть изучаемы с помощью обычных научных методик.

Наконец, в 1993 г. был выпущен в свет официальный документ Папской библейской комиссии под названием “Интерпретация Библии в Церкви”. Он подтвердил основные положения “Divino Afflante Spiritu” и “Dei Verbum”, отметив в то же самое время, что некоторые современные направления для католиков неприемлемы – речь шла, например, о «феминистской герменевтике». Что же позволяет исследованиям католиков-ученых считаться католическими? С точки зрения документа, то обстоятельство, что их работа сознательно ставится в контекст живого церковного Предания. Но как конкретно это делать, документ не уточняет.

Впрочем, есть практический пример. Предыдущий римский папа Бенедикт XVI издал книгу о… Господе нашем Иисусе Христе. Звучит странно: неужели у Ватикана нет других забот в области церковного администрирования, политики, экономики или культуры? Неужели о Христе до сих пор написано недостаточно книг? Пожалуй, эту книгу не назовешь прорывом к какому-то принципиально новому знанию. Скорее, это личный опыт прочтения Вечной Книги верующим и ученым одновременно. Этот опыт, разумеется, нельзя считать окончательным «закрытием темы», он подвергается критике с разных сторон, но весьма поучительна сама такая попытка.

Если обратиться к протестантскому миру, стоит обратить внимание на новое течение, которое принято называть «новой перспективой» или «новым прочтением Павловых Посланий», русский читатель знает о нем прежде всего по трудам англиканского епископа Николаса Томаса Райта, который подписывает свои книги для широкой публики как Том Райт.

Райт, а равно и другие сторонники «новой перспективы», отказывается от прямолинейности традиционного протестантизма, который втискивает Павла в три-четыре вполне однозначных тезиса, и при этом он стремится вернуться к самым истокам христианства и прочитать Павла в его собственном контексте. Что из этого получается – предмет отдельного и большого разговора, к которому нам однажды предстоит вернуться, но в результате, вне всякого сомнения, возникает «новая перспектива» и для экуменического диалога. Под ним больше не обязательно понимать вежливый, но малосодержательный и никого ни к чему не обязывающий диалог представителей разных конфессий – это может быть совместное возвращение к истокам, диалогическое прочтение Священного Писания, которое поможет лучше понять и друг друга, и этот богодухновенный текст.

Какие же конкретно задачи кажутся мне самыми актуальными для российской библеистики? Чем, собственно, занимаюсь я сам?
Первая и главная для меня задача – это качественная популяризация (чем, собственно, я и занят непосредственно в этой статье). Невозможно ожидать расцвета науки без подготовки той питательной среды, в которой может рождаться интерес к предмету у людей непосвященных. Да и духовное просвещение, о необходимости которого у нас так часто говорится, невозможно без обращения к тексту Писания. По сути, единственный полный церковный комментарий, которым мы сегодня пользуемся, – это Толковая Библия под редакцией Лопухина, которой уже исполнилось сто лет. Она явно устарела, да и изначально ее уровень не всегда был одинаково высоким для разных книг. Необходимо понять и изложить внятным языком то, что было сделано в мировой библеистике за последнее столетие, причем не просто пересказать отдельные сюжеты, а понять и оценить различные методологические подходы.

Вторая задача – подготовка молодых ученых, создание «питательной среды» для будущей библейской науки. Может быть, их будет совсем немного, но это обязательно должны быть люди, не только прошедшие краткие курсы «Священного Писания Нового и Ветхого Заветов», но действительно получившие адекватное современное образование, включая и стажировки за границей. С этим у нас пока всё довольно грустно.

И, наконец, третья задача, собственно научное творчество – это исследование вопросов, тесно связанных с православной традицией, которые пока что не получили исчерпывающего освещения в мировой библеистике. Это, прежде всего, изучение святоотеческой экзегетики. Однако очень важно, чтобы оно не сводилось к простому повторению азов. К сожалению, некоторые современные работы по святоотеческому наследию напоминают идеологические труды советской поры: автор старательно убеждает аудиторию в том, что и сам он, и предмет его исследования полностью следуют «генеральной линии», что заставляет его отказываться от научной объективности и относиться к своему материалу слишком избирательно.