на наш Телеграм
Жизнь Давида Бальфура — сюжет для авантюрного романа или для фильма-байопика. Католический священник, монах-бенедиктинец, увлеченный восточным богослужением, он с академическими целями посетил в 1932 году Святую Гору Афон. Где познакомился с преподобным старцем Силуаном Афонским и его учеником отцом Софронием (Сахаровым), ныне прославленным в «греческой» Церкви в лике преподобных. Эти два подвижника повлияли на Давида Бальфура так глубоко, что через несколько лет он перешел в Православие и был принят в Православную Церковь в сущем сане.
Прослужив еще несколько лет, отец Димитрий (его имя в Православии) потерял веру. Блуждая в темноте неверия, он отрекся от монашеских обетов, вступил в брак (пожалуй, это лучшее, что с ним произошло в этот период), сделал карьеру дипломата — и однажды ночью проснулся с криком: «Я снова верю!» Вскоре он получил благословение священноначалия вернуться в Церковь мирянином. Он стал исследовать труды отцов Церкви под руководством епископа Диокликийского Каллиста (Уэра), известного богослова.
Не в последнюю очередь решительное возвращение Давида к вере — заслуга отца Софрония, который ни на минуту не покидал заблудшее дитя. Их переписка сохранилась; письма отца Софрония были изданы под названием «Подвиг Богопознания».
Это удивительная книга. В ней действуют три центральных героя: старец Софроний, Бальфур и — редко появляется, но постоянно присутствует — преподобный Силуан. Все они по ходу развития сюжета раскрываются перед читателем с новой стороны, да и сами характеры (по крайней мере, первых двух) претерпевают изменения и развитие. Вот отец Софроний решительно не принимает западной мистики, не желает даже заглядывать в книгу католического святого Иоанна Креста, которую ему предложил Давид; вот он задает уточняющие вопросы по католической мистической традиции; вот он осторожно берется за книгу; а вот он находит очевидные параллели с православным аскетическим и мистическим опытом, очень радуясь сходству, но трезво выделяя и оценивая различия.
А что же сам Бальфур? Сначала душа его, счастливая, окрыленная, идет за Христом, Которого осознала и почувствовала своим Царем и Богом, словно поднимается с Ним в Иерусалим. Но проходит время радости и ликования, пальмовые ветви вянут, и наступает период, который отец Софроний назвал «истощанием» — ощущение опустошенности и богооставленности, из которого человек призван перейти к новой вершине веры — осознанной, выстраданной и невероятно светлой.
Однако у отца Димитрия-Давида «что-то пошло не так». Истощание — это смертная мука, это личная Голгофа и схождение до глубин ада; это отчаяние, отделенное от греха одной лишь жаждой — жаждой Бога. Но у отца Димитрия пережить эту муку и эту жажду сил не хватило. Он «застрял» на много лет в Великой субботе — но не в Церкви со всполохами пасхального Света в Чине Погребения и Литургии, а еще в Ветхом Завете с потерянными и лишенными надежды апостолами «при дверех затворенных». Бог умер в рабе Божием Давиде-Димитрии, и Воскресение даже на горизонте не появлялось.
Отец Софроний ждал, молился и писал ответные письма. Он не пытается ни в чем убедить своего респондента. «Я давно уверился, что «Бог есть Любовь» (1 Ин 4:8), что Он с ненасытимой жаждой ищет каждого из нас, что Он СКУЧАЕТ по нам, что в Своей любви к нам Он не изменяется, сколько бы мы ни изменяли Ему», — пишет отец Софроний, одновременно прося Божьего благословения Своему заблудшему чаду в его семейной жизни.
«От всей души молю Бога, чтобы дал тебе счастье человеческой любви, чтобы таким образом ты еще более уверился в Его любви и в конце твоей жизни достиг бы и сей последней, то есть вечной Божественной любви».
Казалось бы: благословляет отступление от монашеских обетов! Скандал!
Ничего подобного. Просто старец знал, что только Бог может сотворить чудо с душой Давида — Он позовет, окликнет, и Давид обернется и больше не спросит Его ни о чем.
Так и случилось.
«Скоро будет Пасха!» — провидчески писал отец Софроний за полтора десятилетия до возвращения из ада неверия страждущей души Давида. По молитвам духовного отца она после воскресла. И это стало Пасхой для них обоих.
