на наш Телеграм
Встречайте 12 самых популярных художественных фильмов нашей медиатеки:
12. Робер Брессон
Фильмам Брессона свойственны крайний аскетизм, отказ от выразительности (кино — не театр), часто — отказ от павильонных съемок и профессиональных актеров, отказ от обнаженной натуры.
Важные черты стиля: единство содержания и формы брессоновского кино; его христианство, морализм; конфликт униженных «святых» и богатых могущественных «злодеев»; видимое поражение святости в мире и ее тайное торжество; аскетизм его язык.
Яркой иллюстрацией этих черт является следующая цитата из его интервью Полу Шредеру:
«Чем проще, чем обыденнее жизнь, чем меньше произносится в ней само слово «Бог», тем больше я ощущаю в ней присутствие Бога. Не знаю, как объяснить это.
Я не хочу снимать так, чтобы Бог был слишком виден. Видите сами, мои первые фильмы были немного наивными, слишком простыми. Сделать фильм трудно, поэтому я опирался на великую простоту.
Чем глубже я погружаюсь в работу, тем больше сложностей я в ней вижу, с тем большей осторожностью я отношусь к ней, чтобы не перегрузить идеологией. Потому что если она будет чувствоваться с самого начала, к концу ничего не останется.
Мне хочется, чтобы люди, которые смотрят фильм, почувствовали присутствие Бога в обыденной жизни, как Кроткая перед лицом смерти. Наверное, минут за пять до самоубийства. В этом и заключается идеология. Там есть смерть и есть тайна, как в «Мушетт», в том, как она убивает себя: то есть вы чувствуете, что во всем этом что—то есть, что я не хочу показывать и о чем не хочу говорить. Но здесь есть присутствие того, что я называю Богом, и мне не хочется показывать это явно. Я предпочитаю, чтобы люди почувствовали это.»
11. Экранизации романа Сенкевича «Камо грядеши»
«Камо грядеши» (Quo vadis, Куда идешь) — название, взятое из древнего предания об апостоле Петре. Согласно преданию, когда апостол Петр, после уничтожения почти всех христиан Рима, тайно покидал город, за городом он встретил Христа и спросил у него: «Куда идешь, Господи?». Христос ответил: «Раз ты оставляешь народ Мой, Я иду в Рим на новое распятие». После этого Петр вернулся в Рим и принял мученическую смерть.
«Камо грядеши» — лучшее произведение Сенкевича, роман из жизни ранних христиан. В основном благодаря «Камо грядеши», Сенкевичу присудили Нобелевскую премию. Сенкевич писал:
«Вчитываясь в «Анналы», я не раз чувствовал, что во мне зреет мысль дать художественное противопоставление этих двух миров, один из которых являл собою всемогущую правящую силу административной машины, а другой представлял исключительно духовную силу».
Несколько экранизация романа Сенкевича о первых христианах.
10. Кшиштоф Занусси
Кинематограф Занусси весьма нетипичен. Это режиссер-рационалист, очень «холодный» — и в самом кино (отточенном, чуть не дотошном), и в «проблематике».
Занусси — исследователь нравов, его можно назвать философом-моралистом. Интеллектуал. Психолог. Осознанный христианин, он всегда «смотрит» из глубин веры.
Сознательно и «уверенно» верующий католик в социалистической Польше, учившийся на физика и философа — эти факты биографии помогут понять его фильмы.
Кинематограф Занусси заставляет вспомнить вещи, подзабытые современностью, которые знала святоотеческая эпоха и славится католицизм: философская теология и рациональное богословие. «Нравственная философия» в том смысле, в каком это выражение входит в полное название «Добротолюбия».
«Возможен ли возврат – трудно сказать, но я подозреваю, что без христианства развитие культуры для нас, для нашей части мира, невозможно. Мы ничего лучшего не придумаем. Не только культура нужна христианам, но и христиане нужны культуре».
«Совесть современного кинематографа», «лучшие режиссеры 2000-х» по оценке кинокритика А. Долина. Он в этой оценке не одинок.
Братья снимают удивительное кино. По естественности, непосредственности — это продолжатели неореализма. Каждый сюжет — это прекрасно продуманная история.
Прелесть этих историй не в том, что они «нравоучительны»; они не учат, а показывают, что человек — это этическое существо.
Не то, чтобы у героев дарденновского кино «пробуждалась» совесть. Просто братья умеют показать, что совесть, грех, раскаяние, прощение, любовь всегда присутствуют в человеке, они являются осью, вокруг которых строится его жизнь.
Типичный дарденновский фильм строится примерно так. Некто совершает грех. Камера будет неусыпно следить за героем, смотреть на его лицо, наблюдать за каждым движением — но не затем, чтобы в извращенном сладострастии подсматривать за следствиями зла (хотя она, конечно, фиксирует трагедию, и к тому же неприглядную). Камера Дарденнов скорее — некий глаз незримой любви, взгляд ангела, в волнении следящего, что будет с этой душой, в надежде на спасение этой души.
Если всмотреться чуть глубже, зритель заметит не просто «этичность» дарденновских фильмов, но и христианскую логику этой этики, а затем — множество тонко вплетенных в фильмовую ткань христианских символов и аллюзий — например, метафору крестного хода, появляющийся чуть не в каждом фильме бельгийцев.
Работы Дарденнов — это подлинно нравственное и христианское кино — но не такое, где фильм вырождается в патологию и судорогу или в тошнотворное учение «как надо жить».
8. Экранизации «Хроник Нарнии»
«Хроники Льюиса» — великолепные сказки английского писатели Клайва Стейплза Льюиса; по выражению одного автора, это «лучший христианский катехизис». В медиатеке есть несколько экранизаций «Хроник»:
— «Хроники Нарнии» — сериал BBC.
— «Лев, колдунья и платяной шкаф» — мультфильм.
— «Хроники Нарнии. История Клайва. С. Льюиса» — документальный фильм.
7. Экранизации «Отца Брауна»
Рассказы Честертона об отце Брауне — само воплощение удивительной способности английской литературы (особенно христианских ее представителей) писать одновременно легко и серьезно. Это гениальное «легкое чтиво».
Классика детектива и одновременно классика «поучающей» литературы (которая была не слишком популярна уже во времена Честертона).
Наталья Трауберг, знаток и переводчик Честертона, пишет о рассказах об отце Брауне так:
«При всей любви к Льюису, Дороти Сэйерс, Чарльзу Уильямсу я вынуждена признать, что Честертон резче и явственней их всех противостоит стереотипам «мира сего». Не случайно его сравнивают и с юродивыми, и с блаженными в евангельском смысле слова. Одно из обычных для него несоответствий «миру» — сочетание свойств, которые считают несовместимыми и даже противоположными. Собственно, весь брауновский цикл стоит на сочетании простодушия с мудростью».
Экранизации рассказов:
— «Отец Браун» — британский сериал 1974 г.
— Немецкие экранизации: «Паршивая овца» и «Пагубная страсть»
— «Отец Браун» — английский фильм 1954 г.
— «Лицо на мишени» — советский фильм.
Бергман стоит в одном ряду с такими надрывно религиозными творцами, как Достоевский, Тарковский, Кьеркегор.
Алексей Герман говорил, что обрел веру после просмотров фильмов Бергмана. Приведем кусочек диалога Любови Аркус и Александра Сокурова:
— Мне казалось очевидным, что в фильмах Бергмана единым непрерывным содержанием идет его нескончаемый диалог с Создателем. […] Бергман, с его способностью к вопросам и ожиданию ответа, с его как бы «хождением под Богом» всегда представлялся мне художником глубоко религиозным.
— […] я не думаю, что у Бергмана есть мотив сомнения. Он, мне кажется, никогда не усомнился в существовании Создателя. Не сомнение, но отчаяние от невозможности понять устройство мира, место человека в этом мире. Ведь создание мира, так же, как и проблема искусства, это одно и то же.
Приведем еще цитату кинокритика О. Сурковой:
«У Бергмана мистика — это театральность, шутовство, эта мистика призвана сорвать маску и показать, что за ней истерзанный, больной, одинокий, не имеющий никакой надежды человек. Где тогда Бог? — спрашивает Бергман. За что мы столько страдаем? Он взыскует Бога, но не слышит его. […] У Бергмана — пустые небеса, разверзшиеся над землей, и несчастный человек, запутавшийся в своих грехах. […] У Бергмана присутствие Бога — это некий результат, поскольку Бергман — реалист и человек сомневающийся».
5. Анджей Вайда
Один из современных классиков кино, представитель великого польского кинематографа, который всегда так или иначе обращается к богатому христианскому наследию своей страны.
Богатый, но при этом трагический, катасторофический исторический опыт Польши XX века осмысляется Вайдой как экзистенциальный опыт, часто понимаемый через призму библейских образов.
Современный российский мультипликатор, «живой классик».
Его творчество – это, конечно, не «мультики», а выдающиеся произведения искусства; симбиоз кинематографа и живописи. Петров рисует в технике «живопись по стеклу» – выдавливает краски на стекло, рисует и снимает результат на пленку. Один снимок – один кадр (т .о. образом каждый кадр этих фильмов — отдельное произведение).
Все созданные им картины основываются на литературных источниках – Платонов, Достоевский, Шмелев, Хемингуэй. Эта литературная составляющая, а также сценарий и режиссура, и, конечно, бесподобный визуальный ряд делает каждый петровский фильм не только прекрасными «ожившими картинами», но и глубокими философскими размышлениями.
Может быть, самый большой современный кинематографист. Живое доказательство, что русская культура не умерла, что она до сих пор может стоять на необычайной высоте. И что российская культура может, смеет быть христианской.
Приведем несколько цитат из интервью режиссера на эту тему.
«В каждом фильме, который мы делали, есть так или иначе библейский мотив. В каждом фильме. В «Александре» с Галиной Павловной Вишневской в главной роли. В картине по мотивам «Преступления и наказания» — в «Тихих страницах». В «Восточной элегии», которую в Японии снимали. В фильме «Мать и сын» — в фильме, за который дали премию Ватикана. В «Повинности», «Духовных голосах» и других».
«Мои интересы как личности и художественного автора совпадают с интересами Церкви».
«Традиция одухотворенности в кино только складывается. Главное — соблюдение моральных норм. Нельзя умножать зло. Должно быть полное отрицание насилия на экране, а не демонстрация его как универсальной силы. Кино — опаснейший вид культуры. Необходимо разработать догматическую идейную платформу для кинематографа. Что в основе? Заповеди».
«У меня есть тетралогия: «Молох», «Телец», «Солнце», сейчас приступаем к «Фаусту». Во всех этих фильмах я стремлюсь показать, сколь важна очеловеченная власть. И что власть — не от Бога, она — от людей».
Рассказывая о своих встречах с Тарковским, Сокуров писал: «И видит Бог, мне совсем не хотелось говорить с ним о кино, об искусстве. Хотелось говорить о людях, о судьбе, о мире, огромном и маленьком в географическом понимании и о бескрайнем — как о пространстве Божественной души».
Этот режиссер — классик кинематографа в том же смысле, в каком Гомер — классик литературы, а Моцарт — музыки. Датчанин. Внебрачный ребенок фермера и батрачки. Мать Дрейера погибла при попытке совершить аборт. Он воспитывался в приемной семье, где царила строгая лютеранская атмосфера. Эти факты его биографии оказали существенное влияние на его творчество.
Принципиальная религиозность (тяжелая, проблематичная религиозность) его фильмов, часто раскрывается через образ борьбы слабой страдающей женщины с жестоким беспощадным миром.
Дрейера всегда интересовала моральная проблематика, показанная очень жестко: через грех, тяжелые преступления, смерть. Религиозно-философские размышления Дрейера по своему накалу и напряжению схожи с муками героев Достоевского и экзистенциалистов. Это религиозность XX века —трудная, надрывная. И все же чудо возможно — так юродство и вера ребенка воскрешают героиню «Слова».
Дрейер начинал как журналист и продолжал работать в печати уже сложившимся, известным режиссером. В кино пришел как редактор титров. Постепенно начал писать сценарии (22 фильма поставлено по ним до его первой самостоятельной работы). Дрейер всегда с большим трудом находил деньги для своих проектов, с этим связанны частые перерывы в работе и производство фильмов заграницей. Только к концу жизни датское правительство обратило внимание на своего «живого классика» и передало в распоряжение Дрейера столичный кинотеатр «Дагмар», на доходы от которого он сняд свой последний фильм.
Кинематограф Дрейера — вершина немого кино, «Страсти Жанны д’Арк» часто называют просто лучшим фильмом за всю историю кино.
Дрейер — режиссер-новатор, его творчество подняло кинематограф на уровень бесспорного искусства. Про его «стиль» и «метод» лучше всего сказал Жан Ренуар: «Дрейер вне и выше всяких теорий».
Симптоматично, что самой большой мечтой Дрейера было снять фильм про Христа. Также он хотел экранизировать «Доктора Живаго». К сожалению, он не успел воплотить в реальность эти мечты.
Тарковский занимает в нашем кино место, аналогичное Пушкину в литературе: Первого Классика. Приведем несколько выписок из его дневников:
«Сегодня приснился ужасно грустный сон. Опять я видел северное (как мне кажется) озеро где-то в России, рассвет. На его противоположном берегу два православных русских монастыря с соборами и стенами необыкновенной красоты. И мне стало так грустно! Так больно!»
«Какими ошибочными и ложными представлениями о людях мы живем! (О французах, о неграх, да и об отдельных субъектах.) А кто к нам отнесся лучше, чем французы? Дают гражданство, квартиру, Комитет собирает деньги и платит за все и за клинику. А в клинике одна негритянка — просто ангел: улыбается, старается услужить, любезная, милая. Наши представления надо менять. Мы не видим. А Бог видит и учит любить ближнего. Любовь все преодолевает. И в этом Бог. А если нет любви, то все разрушается. Я совершенно не вижу и не понимаю людей. Отношусь к ним предвзято и заведомо нетерпимо. Это истощает духовно и запутывает. А вот работа в Стокгольме мне очень помогла».
«Самое важное — этот символ, который не дано понять, а лишь чувствовать, верить, вопреки всему — верить… Мы распяты в одной плоскости, а мир — многомерен. Мы это чувствуем и страдаем от невозможности познать истину… А знать не нужно! Нужно любить. И верить. Вера — это знание при помощи любви.»
«Боже! Чувствую приближение Твое. Чувствую руку Твою на затылке моем. Потому что хочу видеть Твой мир, каким Ты его создал, и Людей Твоих, какими Ты стараешься сделать их. Люблю Тебя, Господи, и ничего не хочу от Тебя больше. Принимаю всё Твоё, и только тяжесть злобы моей, грехов моих, темнота низменной души моей не дают мне быть достойным рабом Твоим, Господи! Помоги, Господи, и прости!»
«Образ — это впечатление от Истины, на которую Господь позволил взглянуть нам своими слепыми глазами.»
