на наш Телеграм
Недавно я слушал курс переподготовки для преподавателей. Разбирали ситуацию конфликта в классе. В качестве примера нам предложили отрывок из фильма «Учитель на замену». Временный преподаватель впервые входит в выпускной класс. Школа трудная, а этот класс один из самых сложных. Учитель дает задание — и тут же на него налетает темнокожий подросток. Он, матерясь, перебивает и спрашивает, что делать, если у него нет листа бумаги для выполнения задания. Не получив ответа, он подходит к учителю, швыряет его сумку о стену и угрожает избить. На этом воспроизведение останавливается и нас спрашивают: «Что делать учителю в данной ситуации?».
А что тут делать? Я не знаю. Вызвать родителей? Но если ребенок так себя ведет, то у них самих серьезные проблемы. Подраться с учеником и заслужить авторитет через драку? Тоже не вариант. Вызвать полицию и посадить ученика в тюрьму? В принципе можно, для этого много ума не нужно. Остальные в классе присмиреют, но про контакт с классом можно забыть. Да и испортить жизнь одному из учеников — вряд ли хорошее решение. Хотя и хочется поставить хама на место. Но главный герой фильма поступает иначе. Он смотрит на сумку, смотрит на ученика и говорит:
«У этой сумки нет никаких чувств, она пустая. У меня тоже нет чувств, которые ты мог бы задеть. Я понимаю, что ты зол. Когда-то я тоже был очень зол. Я понимаю. И у тебя нет причин злиться на меня, потому что я один из немногих людей, кто пытается дать тебе шанс в жизни. А теперь я попрошу тебя сесть и хорошенько постараться. Я дам тебе листок бумаги, идет?»
Конфликта можно избежать, если хотя бы один из участников сохранит контроль над собой. Самооценка главного героя не зависит от мнения подростка. Он учитель, а перед ним ученик. Попавший в тяжелую ситуацию, озлобленный, не имеющий опоры. Учитель старается понять боль подростка, скрывающуюся за его агрессивным поведением. Он не требует от того быть белым и пушистым. Учитель — профессионал, который пытается найти положительный мотив в агрессивном поведении и помочь. И в основе этой помощи давно известный принцип аскетики: отделяй поступок от личности человека, грех от грешника.
Расцерковление сегодня редко бывает агрессивным. Оно не связано со сжиганием икон или взрывами храмов. Наоборот, расцерковляющийся оказывается за пределами привычного общества, лишается общения с теми, кто ему был близок многие годы.
Особенно сложно это для бывших священников или монашествующих. У них не было другой жизни, кроме церковной. Их уход — это тяжелое, болезненное решение. Они не угроза для нас. Не так важно, что они говорят. Важно понять, что на самом деле у них болит. Если, конечно, мы хотим им помочь.
В конфликте самое простое — обвинить другую сторону. Либо ты, либо тебя. Для человека привычно на любую агрессию отвечать встречной агрессией. Но грешник и грех — это не одно и то же, и нужно избавиться от угрозы “отомстить” грешнику. Противостояние — не единственное возможное поведение в конфликте. Оно могло быть уместно, если бы расцерковляющиеся, скажем, выплевывали бы на пол Святые Дары. Но ничего такого не происходит. Даже оскорбления от ушедших слышатся не так часто. Наоборот, оставшиеся позволяют себе переходить на личности, заявлять о примитивности взглядов ушедших и повторять затертое «они вышли от нас, но не были наши». Если сравнивать с примером из фильма, то это учитель подходит к ученику и швыряет его портфель о стену. Что-то вроде географа, пропившего глобус, из одноименного фильма. Только еще более агрессивное. И явно не соответствующее роли учителя.
Мы считаем себя хранящими апостольское преемство. Но есть ли оно в действительности? «Ведь ничто не убеждает лучше, чем образ жизни», — так писал святитель Григорий Богослов. Как только возникает угроза нашим взглядам, тут же исчезают «любовь, радость, мир, долготерпение» (Гал 5:22). Включаются защитные механизмы и начинаются переходы на личности, отрицание, неспособность вести диалог. Даже когда речь идет о тех людях, кого долгие годы мы называли братьями и сестрами. И такая агрессивность показывает всю условность нашего апостольского преемства.
Коммуникации можно учиться. Сейчас светское общество старается слышать другого, не поддаваться излишним эмоциям, видеть человека глубже. Этому учатся не только психологи, но и учителя, руководители, сотрудники отдела кадров. Будет грустно, если православные окажутся в стороне от этого процесса.
Конечно, ничего страшного сразу не случится. Просто будет нарастать культурный разрыв между образованной частью общества и церковными людьми. Храмы останутся заповедниками не только в области языка, но и в области культуры общения. Разновидность экскурсии в прошлое, в которой интересно побывать, но не особо хочется оставаться надолго.
Конечно, можно надеяться на дары Святого Духа, которые автоматически научат нас слышать другого человека. Зачем тратить силы на учебу, если можно все получить как подарок в ответ на молитвы. Таким упованием на благодать отличается не только наше время. Святитель Григорий Богослов посвятил целую поэму «О себе самом и епископах» борьбе с этим заблуждением. Да, апостолы были простыми рыбаками и с помощью Святого Духа обратили в христианство весь мир. Но если мы не видим у себя этих даров, то не стоит мечтать об их появлении. Мы должны использовать те способы, которые нам доступны.
«Так покажи мне хотя бы что-нибудь одно!
Но разве ты очищаешь от демонов?
изгоняешь проказу? мертвого воскрешаешь из гроба?
разве ты сможешь прекратить паралич?
Подай руку страждущему и прекрати болезнь!
Только так ты сможешь убедить меня пренебречь знанием».
(Свт. Григорий Богослов. О себе самом и епископах)
XXI век иногда называют веком коммуникации. Понимание другого человека помогает перейти от древних стратегий противостояния к взаимовыгодному сотрудничеству. Можно вести диалог так, чтобы оба участника получили от этого пользу. Если мы не хотим остаться этнографическим музеем, то самое время учиться слышать другого. Не обвинять, не отрицать, не акцентироваться на личных грехах собеседника. Но услышать его боль, понять его мотив, попробовать «взять его ботинки и пройти его путь».
В православии мы привыкли воспринимать себя учителями. Распад страны в 1990-е и потеря ориентиров способствовали этому. Но это время ушло. Сегодня мы не можем считать себя образцом для других ни в образе жизни, ни в благотворительности, ни в помощи людям. Но пока время не упущено и мы можем учиться. В том числе и учиться лучше понимать и слышать других людей. Возможностей для этого предостаточно. Очно и дистанционно, наедине и в группе. Было бы желание.
Сложно будет помочь ушедшим вернуться, как сложно восстановить отношения после развода. Хотя даже это возможно. Если человека начали слышать, возможно, и не будет нужды уходить. В любом случае опыт ушедших поможет нам «постелить соломки» тем, кто остался.
Мы сможем перейти от отрицания проблем к их формулировке. А это первый шаг к их последующему решению. Опыт ушедших здесь очень пригодится, особенно если это люди много потрудившиеся на ниве церковного просвещения. Важно услышать этот опыт, а не сводить его к личным грехам.
Некоторые считают, что никаких системных проблем в православии нет. А уходят люди из-за собственных грехов, низкого уровня образования или знаменитой «гордыньки». Но святителя Григория Богослова сложно упрекнуть в этом. Тем не менее конец его земного пути очень похож на расцерковление. А прощальные слова его поэмы напоминают, что дело не только в личных грехах уходящих:
«Или, возможно, это и есть наилучший выход: словно во время бури,
опрокидывающей все, можно, немного отступив,
покамест все мечется вверх и вниз,
провести в безопасности оставшиеся немногие дни жизни
и достойно завершить старость.
…
Ступайте своей дорогой! Я же обращусь мыслями к Богу,
для Которого я живу, дышу, и только на Него обращаю взгляд».
(Свт. Григорий Богослов. О себе самом и епископах)
