на наш Телеграм
25 декабря — день памяти святителя Спиридона, епископа Тримифунтского, чудотворца.
Житие святителя Спиридона — череда, поток чудотворений. Преподобный Симеон Метафраст, автор его жития, считает, что «величайшую пользу для души и великое богатство добродетели может принести житие мужественных и боголюбивых мужей. Ведь оно заставляет не только отстать от дурного, но и ревностно обратиться к лучшему». Ну, и какую же пользу нам несут эти чудеса? Что я должен понять и как исправиться? Тем более что мы знаем, в какую елейную кашу превращаются жития в обыденном православном сознании. Давайте просто вчитаемся в текст жития (возьмем наиболее авторитетное житие святителя Спиридона авторства преподобного Симеона Метафраста, в этой книге можно прочитать и его и другие ранние жития святителя Спиридона).
Начнем с того, что в самом святителе не было ничего чудесного — не монах, не мистик, не философ, не аристократ. Просто пастух, просто муж, просто отец. Работал, женился, завел детей. Как первохристиане согласно Посланию к Диогнету или Апологетику Тертуллиана:
«Не различаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особенных городов, не употребляют какого либо необыкновенного наречья, и ведут жизнь ни в чем не отличную от других. Обитая в эллинских и варварских городах, где кому досталось, и, следуя обычаям тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни».
«Чудесное», «удивительный и поистине невероятный образ жизни» первохристиан и Спиридона заключается вот в чем: «сделал свое имение доступным для нуждающихся», помогал «беднякам и чужестранцам» (читай: нищим и мигрантам), был «весьма человеколюбив душой и сострадателен умом», а в Послании к Диогнету — «общая трапеза», а в Апологетике Тертуллиана «все у нас общее». Любовь — действенная, действительная, делами, а не словами, «социальная» любовь — вот чудесное в нем. От этого «чудесного» идут и чудеса. Мысль чрезвычайно важная: жить по христиански это «просто жить», работать, жениться, заводить детей, во всем быть «обычным» — отличаясь однако «качеством» своей «простой жизни» — действенной любовью.
Первое чудо святителя, описанное Симеоном Метафрастом, — спасение от засухи, описывается так: святой Спиридон «как человеколюбивый, Человеколюбивого Бога» просит послать дождь.
Бог есть «человеколюбивый» и в этом мире страданий, засухи, голода, жестокости, алчности только тот может быть проводником Божественного человеколюбия, кто сам человеколюбив. Такова общая логика чуда: «эмпирически» ощущаемая, «социальная» любовь есть то, через что Бог входит в мир.
Против рынка
Вот два следующих чуда, тоже связанных с засухой. Капиталисты, пользуясь засухой и голодом, поднимают цены на хлеб, «наживаясь, — как говорит Священное Писание, — на хлебе и на чужих бедах» (Ам 5:11), добывая себе незаконную наживу». Один из бедняков приходит к одному из капиталистов: «не имея денег, на которые мог бы для своей нужды купить что-либо, предлагая же, увы, только слезы, которыми [только и] владел». У одного — все, у другого — только слезы. Капиталист, разумеется, бедняку отказывает, тот идет к Спиридону. Тут начинается «революционная вакханалия».
По молитве святителя Спиридона Бог посылает ливень. Ливень размывает амбары капиталиста: «зерно и другие запертые там плоды вынесло в изобилии, и лежали они готовыми для желающих их расхитить». Чудо экспроприации и обобществления! Капиталист в логике «свободного рынка» наживается на голоде и нищете — что ж, Бог эту логику не принимает и отнимает у капиталиста его частную собственность, передает ее в пользование нищим.
А бедняк, что спровоцировал это чудо, «с великим наслаждением насмехается над богачом, ставшим справедливейшим посмешищем, но в то же время наполняет дом плодами, и все ему досталось легко, как говорится, «без сеянья и жатвы». Я надеюсь, вы понимаете чисто пролетарский характер этого отрывка, это великое наслаждение над справедливым посмешищем богача, радость экспроприации. «Рыночек порешал», что умный капиталист своим коммерческим трудом — богат, а вот «нищеброды» не старались, и «справедливо» бедны. В чем же чудо? В том, что «быдло» «обворовало» капиталиста! (и еще радуется, что «не работая» — какой кошмар!). «У многих подобных ему [капиталисту] случилось изменение к лучшему» при чтении жития, считает Метафраст. Что же они должны понять? Не ту ли истину, что логика свободного рынка — не логика Логоса?
Другое чудо с другим бедняком, но с тем же горемыкой-капиталистом. Тут святитель Спиридон (точнее, через Спиридона — Бог, Он же чудеса творит) — мошенник, фальшивомонетчик. Уже другой бедняк, но у этого же капиталиста просит кредит. Капиталист без залога кредита не дает (жития, как видите, довольно актуальное чтение), бедняк — к Спиридону.
Как же святитель Спиридон помог бедняку? Он превращает змею в золото, чтобы этот фальшак бедняк отдал в залог капиталисту, а после успешной сделки золото обратно превращается в змею. Такое вот чудо махинации.
Против государства
Это чудеса против рынка, а вот — против государства, ибо рынок и государство — две стороны одной монеты, две черты одного и того же господства — господства отнюдь не Господа.
Некто несправедливо попал в тюрьму и ждет приговора (повторим: жития — весьма актуальное чтение). Спиридон — епископ, и как святой — некий образец епископов. Давайте посмотрим, каков идеальный епископ: он живет очень просто, он «исполняет большинство дел сам и работает руками, беря в руки серп и начиная жать», работник физического труда, у него нет машины, то есть, простите, лошадей, и вот узнав о неправедном приговоре, он немедленно спешит на защиту неправедно осужденного. Спиридону мешает разбушевавшаяся река, но по молитве святителя она успокаивается, невинно осужденный спасен.
Другое чудо. Император болеет. Святитель оказывается в императорском дворце, где над ним насмехаются и оскорбляют из-за его простой одежды; Спиридон «не их круга». Во дворце святой Спиридон разводит неуважительные к властям речи:
«Чем же он [император] удивительней остальных? Разве скажешь, что он праведней от этой роскоши и славы? Разве и он не умрет, подобно безвестному и беспризорному нищему? Так же не будет погребен и не истлеет? Равным образом не предстанет перед Неподкупным Судией? Что ты почитаешь преходящее как остающееся и удивляешься ничтожному, когда надо скорее искать невещественного и вечного и любить одну лишь нетленную и небесную славу?»
Святитель Спиридон исцеляет императора, но своих подрывных речей не оставляет, призывая императора
«помнить о Божиих благодеяниях, но и своим подданным, согрешившим и огорчившим его, [подавать] прощение и милость, остальным же — благодеяния и щедрость, а для лишенных даже самого необходимого исполнять роль отца и попечителя и простирать к ним руки и человеколюбивейшее сердце. «Ведь насколько ты превосходишь остальных, — говорит он, — настолько ты обязан быть выше и по добродетели. Потому что не относящегося так к подданным должно называть скорее тираном, чем императором, которого не ублажают за его власть, но считают жалким и ненавидят за надменность».
Мы сказали: рынок и государство — две стороны одного и того же феномена. Как у капиталиста есть сильнейшая власть, ведь контролируя капитал, он буквально контролирует жизнь людей (хлеб в нашем случае), так и внутри истории о государстве (об императоре) вновь появляется тема капитала: император желает отблагодарить святителя Спиридона золотом, а тот в негодовании отказывается, ведь «золото — виновник всех зол». Золото было роздано (обобществлено), а император «великодушно даровал утешение всем нуждающимся, и вдовам, и сиротам, одним — в их вдовстве, другим — в их сиротстве, иным — в их нищете».
Итак, мы можем вычленить политическое и социальное учение Спиридона: виновник всех зол — капитал, государство должно быть социальным (попечение о лишенных самого необходимого, помощь сиротам, вдовам, нищим). Если государство не социальное, оно — тирания.
Сразу за исцелением императора — исцеление варварки. Понятно почему Метафраст ставит эпизод с варваркой сразу за эпизодом об императоре: в логике мира сего император и варварка максимально разнесены, но отнюдь не в Божьей логике: Спиридон помогает равно и тому, и той.
Против интеллектуалов
Вслед рынку и государству — интеллектуал, ибо у кого деньги и власть, у того и образование. И по-другому: рынок и государство нуждаются в идеологии, в экспертах, в журналистах, в пропагандистах и т. д. Те же, кто лишен власти и денег, лишены и образования: «быдло».
Вот и святитель Спиридон — «быдло», оказавшись на Первом Вселенском Соборе,
«увидел, что философ кичится своими софизмами, направляет свой бранчливый язык против Христа и пытается поносить наше учение, то, выступив, попросил дать и ему кратко высказаться. А сторонники благочестия, зная его простоту и старомодность, а также полную непричастность к эллинскому образованию, попытались помешать ему выйти на середину и поспорить с софистом. Но он, нисколько не послушавшись их (ибо знал, что может вышняя мудрость, а что — человеческая и бессильная), подошел к этому мужу»
…и «по-народному» (о чуде с кирпичом Метафраст ничего не сообщает, у него Спиридон просто говорит) доказал истину Божественности Иисуса и Троичности Бога. В пролетарской простоте святитель побеждает интеллектуала. Очевидным образом житие святителя Спиридона аккумулирует «народные чаяния»: «простой человек» утирает носы богачам, властителям и умникам.
Тут переход от темы действенной, социальной любви к богословию. Человеколюбие Спиридона смыкается с человеколюбием Бога и отсюда святитель не «интеллектуально» знает Бога: Распятый был Богом, ибо явил Любовь, Бог —Троица, ибо Бог — Любовь, а значит, любовь в Нем «онтологична», в Нем есть Те, Кто любят, и Те, Кого любят. Помочь бедняку, явить действенно любовь — означает познать Бога-Любовь, познать Троицу. Помощь беднякам и чужестранцам — противодействие рынку, государству и интеллектуалам — познание Иисуса как Бога и Бога как Троицы: вот логика жития святителя Спиридона. Троица есть общение любви, Иисус впускает людей в жизнь Троицы, то есть в жизнь любви, творить действенно любовь — впускать Троицу в мир, приобщаться общению Троицы.
Святитель «обогатился потоками чудес, из которых всегда черпают, но которые никогда не иссякают» — вот эта логика. «Все черпают, а не иссякает» — это формула христианской экономики. Чудеса Спиридона таковы, ибо он «сделал свое имение доступным для нуждающихся», ибо помогал беднякам и чужестранцам, ибо он сделал частное зерно общим, раздал золото, учил устроить общество по принципу милосердия и помощи. Здесь везде видна некая чрезмерная щедрость — как в истории воскрешения ребенка варварки: варварка сама умерла от чрезмерной радости, и святителю Спиридону пришлось воскрешать и ее. В общем, в обильном потоке чудес святителя Спиридона видна бесконечная щедрость Бога, Того, Кто был распят за грешников и победил смерть, который «избыточно» Троичен. Логика здесь такая, что сам Бог — это Три, имеющие общую природу, — общую, как должно быть общим имущество, зерно, золото — и в общение с Ними приглашены все. Мир сей — мир власти и частной собственности, мир голода и греха — но если своим человеколюбием мы впустим в мир человеколюбие Бога, оно в чрезмерной избыточной щедрости снесет мир сей.
